27.07.2022 г.

Вам приходилось прогуливаться с настоящим поэтом? Это просто восторг души. Улицы превращаются в волшебный мир, природа полна таинства.

Мне повезло. Мы совершали с ним небольшие прогулки вдоль Санохты-реки и десятикилометровые – по тёплым тропинкам в полях Берёзополья, сойдя с поезда на дальней станции Чаглово, направляясь в село Афанасьево навстречу лету.

Поэт, а это был мой папа, различал голоса птиц, рассказывал о свойствах трав, загадках нашей планеты, пробуждал детское воображение и постепенно открывал, что реальный мир может быть ещё более прекрасным, чем выдуманный, и поэтическая мысль может его преобразовывать. «Пусть новому тысячелетию – зелёный светит на пути, жизни свет неугасимый». «Как чиста в России рань, как свежи её просторы, когда полынь и та свежит: тут и сельцо, и малый город не портят общий колорит! Россия – Русь несуетлива и терпелива, и мудра, в ней столько света и добра, что ей нельзя не быть счастливой...», – прямо на ходу, во время прогулки появлялись искренние поэтические строки

Налево пойдёшь – в трын-траве пропадёшь!
Направо – прощай, мазила!
Попятишься вспять – пропадёшь ни за грош,
А прямо – под вражью силу!
Но ты и в жизнь, и в дела – светло
Шагаешь как в бой за истину...
И снова с улыбкой: «Везучим – везло,
Уж так на роду написано!
Ещё на роду не единственный дым
Над головой рассеется:
Лишь только бы снова от пут и беды
Освобождалась Рассеюшка!
Лишь только бы небо над Русью цвело
Глазами любви – васильковыми...
Лишь только бы милое сердцу село
Звенело водой родниковою!

Любил Николай Вениаминович народную речь, трогательно передающую сокровенное, пословицы, поговорки, чередующиеся с песнями, мудрыми наблюдениями за ходом вещей, природой. Нередко встреченные им на прогулке люди становились героями его стихов.

Авдотьины кОлки

За Студёным оврагом,
Где огонь-родничок,
Берендеит трудяга –
Мой сосед-землячок:

- Ты откуда, Авдотья,
Белогруздых несёшь?
- От того околотья,
Где убрали мы рожь.

Всё по колкам ходила,
То туды, то сюды...
Вот ведь как напашилась:
Солонух-хоть пуды!

За Студёным оврагом,
Где огонь-родничок,
Грибниковая радость
Не замаяла ног.

И сосед мой порожним
Не вернулся домой:
- Ничего нет дороже
Тих-охоты такой!

Чёрный груздь, зеленухи
С белогруздыми вряд
Сами с маху в плетюхи
Заскочить норовят!

Вот за то и жаркое
Вдруг спроворится враз,
А к нему всё такое –
За охотничий глаз!

Душа поэта радовалась, когда встречался он с мастеровыми людьми да умельцами, художниками, гончарами, труд их прославил он в своих стихах. Николай Маравин стремился сохранить яркий колорит русского языка для будущих поколений. Он умел передать своё восхищение красотой народной жизни.

Пастушок-артист

У палмы, в долу зелёном,
Метров в ста от автотрассы,
Для пасущихся бурёнок
Друг-вожак свирелил часом.
Так-то ладно и толково,
Подражая птицам певчим,
Он играл - аж всё Дьяково
Собиралась, как на вече:
- Ай, да Коля, Николаша...
- Как затейливо свирелит.
- Оттого бурёнки наши
Стали с выменем и в теле.
Всех идущих, всех летящих
На колёсах авто-мото
Угощал пастух звучащей
Свиристелью: тем – фокстроты!
Тем – задорные кадрили!
Тем – чему названья нет!
И теперь от звонких былей
И в сердцах, и в душах след.
След пастушьего искусства
Под названием фольклор...
Нет Николы. Только в чувствах –
След свирели с давних пор.
След и дудки-берестянки,
Сделанной его ж руками,
Что звучала спозаранку
С самодельными рожками:
Он вызванивал на дудке
И корниловские песни,
Сыпал россыпью побудки
По Дьякову и по лесу:
«Не спи, вставай, кудрявая!..
На встречу дня.»
Николка дудкой бравой
Потешил зеленя.
Он был – оркестр ходячий!
Хотя и неречист –
Развеивал всё мрачное
Пастух – артист.

Слушали мы вместе с поэтом во время прогулок «хромки голос ровный, голос бархатистый», «как чибис у болота всё причитал» по вечерам, и песни соловья «в ночной лазури», смотрели вместе, как «осень вплетает жёлтые ленты в косы берёз», поэт «сердцем страждущим постигал... слова, звучащие без слов тем самым отзвуком далёким из окружающих миров», дарил нам, детям, примеры образного мышления, делился с нами скороговорками, потешками. И вот уже мы бежали по лугу, выкрикивая крылатые фразы, считалки...

Благодаря ему, во время совместных прогулок мы узнали, что если солнце красным заходит – к ветру, вокруг него кольцо – к ненастью, кошка спит клубочком, спрятав нос – к морозу, собака по снегу валяется – к вьюге.
Набирали мы вместе с отцом воду из родничка, поющего круглый год в селе Покровском, где провёл первые годы своей жизни поэт Борис Корнилов. Там, на берегу Керженца, папа читал одно из любимых моих стихотворений, посвящённых Корнилову. Ему внимала вся природа тех мест... Напомню отрывок из этого стихотворения Николая Маравина:

Керженец. Покровское. Излука.
Словно лук охотничий тугой,
В той излуке в соловьиных звуках
Родничок пульсирует святой.
Голосистый. Чистоты хрустальной.
Он вспоил собою и поэта
Родниковой песней – изначально
Пробудил в нём песенность рассветов.
Он влюбил поэта в синь лесную,
В соловьиный край влюбил поэта,
В Русь большую- пребольшую
И которой в свете краше нету...
всё большое до самозабвенья
Он и пел, и величал, и славил.
Он большую песню поколеньям -
Родниковой чистоты оставил!..

В пору листопада или весеннего цветения, по вечерам, как вспоминают семёновцы, можно было встретить на улицах города красивую пару – моих родителей. Почти каждый день они совершали совместные прогулки. Папа ждал во дворе, когда мама закончит домашние дела и выйдет к нему. И она выходила, преображённая, словно на свидание: лёгкий шарфик, клипсы, сияющие глаза... Они шутили, обменивались впечатлениями, восхищались каждым деревцем, проплывающим по небу облачком, оттенками заката. Во всём с ним советовалась мама София Михайловна, будучи директором школы, например, когда решила создать столовую с полноценными горячими обедами для школьников или когда начала строительство мастерских для уроков труда старшеклассников. И как муза она вдохновляла Николая Вениаминовича на новые стихи.

Весенние встречи

В белые сны и в зелёные сны,
В синие сны погружались восходы.
Но даже дожди ароматом весны –
Утром весенним поила природа.
Свежестью утра налились уста,
Пахло от глаз твоих снами покоя,
И пробуждалась в душе красота
При встречах с тобою.
При встречах с тобою...

Во время прогулок с поэтом Николаем Маравиным каждый мог открыть в нём замечательного рассказчика. Он обладал этим даром от природы, умел найти привлекающую внимание фразу, слова с сильной эмоциональной окраской, добавлял любой истории свои «изюминки».
Предлагаю вашему вниманию один из его рассказов для детей и подростков из цикла «Шурка».
На пасеке

Добрый старичок-пасечник имел чудинку: каждому прохожему кланялся ещё издали. Приподнимет соломенную шляпу над головой и проворкует: «Слава тебе, добрый молодец!» Опять же не преминет добавить: «А где твоя красна девица?» Или «А где твой суженый-ряженый?»

Но Шурку Игонина он выделял особенно. А, может, так казалось самому Шурке, только Фёдор Иванович (его все называли по имени-отчеству) нередко подманивал пальцем белокурого крепыша и перво-наперво спрашивал:
- Ты мне, Шурка, ответь, что тяжелее: килограмм мёда или килограмм тополиного пуха?
- А что мне будет за это, Фёдор Иванович?
- Что будет? Ну, если угадаешь, килограмм мёда с походом, не угадаешь – килограмм тополиного пуха с оплеухой.

Шурка вытягивал вперёд обе руки, раскачивал их, словно скалки весов, и радостно выпаливал:
- Килограмм мёда тяжелее, Фёдор Иванович.

Чистенький, благополучный старичок, что так любил загадывать загадки, вдруг хватался за бороду, вскидывал плечи вверх и удивлённо произносил:
- Не так хорошо, как здорово! Однако, не мешает проверить. Пойдём-ка, мил-человек, на пасеку. Я накачаю килограмм мёда, а ты нагребёшь тем временем килограмм тополиного пуха. Взвесим, убедимся, – может, посмеёмся, может, прослезимся.
- Ну, уж, прослезимся...
- А ты, мил-человек, не понукай: от лишних понуканий и лошадь не идёт. Без всяких «ну, уж» бери-ка лучше грабельки и вдоль плетня под тополями поразомнись, поработай на пользу себе и пчелиному хозяйству...
- А ты, Шурка, видать, каждый пчёлке поклон отвешиваешь, вежливый, – добродушно отметил Фёдор Иванович.
- Я боюсь их, – откровенно признался загорелый помощник.

Пчёл бояться – на пчельник не ходить. Девок бояться – бобылём быть. Выбирай одно из двух.
- Лучше пчельник, Фёдор Иванович.
- Вот и молодец. Пчельник бездельников не любит. Ты же вон какую чистоту вокруг навёл. Не трутень!
- А что такое трутень, Фёдор Иванович?
- Это самец-бездельник, что в улье живёт за чужой счёт. Но таких рабочие пчёлы не любят, отрывают им крылышки и в один прекрасный день выбрасывают вон.
- Откуда же берутся эти трутни?
- Всё оттуда: от пчёл-трутовок, от их неоплодотворённых яичек...

Тут Фёдор Иванович ласково потрепал Шуркины кудряшки:
- Много будешь знать– скоро состаришься. Уж лучше уточним: килограмм мёда или килограмм пуха тяжелее?

Фёдор Иванович вынес из сторожки дымарь, два накомарника на голову – себе и Шурке, да «саблю» с высоко настроенной ручкой. «Битва» за мёд началась. Из двух дюжин ульев дымари облюбовали лучший. Сняли с него крышку. Вынули раму. Курящим дымарём согнали пчёл. Саблей-ножом отсекли вощину: из янтарных сот тут же пахнуло мёдом, густым, желанно-сладким...

Ещё через десяток минут Фёдор Иванович намазал душистый мёд на свежие огурцы, принесённые из дома, положил самую лакомую половинку на небольшие ладони. Едоки-сластёны сидели на крылечке у старой сторожки. Весело похрустывали огурцами, по вкусу напоминавшими арбуз, довольно облизывали затёкшие мёдом пальцы.
- Плох тот пчеловод, который, собирая мёд, пальчики не оближет, – вкусно чмокая, приговаривал Фёдор Иванович.
Склон пасеки зеленел медоносной травой, пестрел белым и луговым клевером, птичьей гречкой, душицей и таволгой, что обильно цвели в самом низу у ручья. Шурка ласковым котёнком прижимался к Фёдору Ивановичу. Смешно жмурился на ярком солнце, что-то мурлыкал себе под нос. Он был доволен ещё и тем, что разгадал загадку мудрого пасечника, разгадал своим умом – без всяких весов, без посторонней помощи. Однако не успел сластёна съесть второй или третий огурец с мёдом, как неутомимый на выдумки пасечник задал ему новую задачку:
- Скажи-ка, мил-человек, дождь сегодня будет или нет?

Шурка посмотрел на слепящее солнце и хихикнул...
- Однако, эти «хи-хи» могут слезами из тучки пролиться.

Шурка вдруг совершенно с новым смыслом вспомнил слова пасечника: «Может, посмеёмся, может, прослезимся...»
- Фёдор Иванович, откуда вы знаете, что будет дождь?
- Мне пчёлы об этом на ухо шепнули. Ты посмотри, как они устремились к летку. Так они ведут себя перед дождём. Вот и чертополох у плетня поник – это к ненастью. Бери скорее заработанную банку мёда и пыли к деду. От меня к нему низкий поклон. Пусть днями заглянет ко мне на пасеку, скажи, дело есть.

Фёдор Иванович приподнял над головой соломенную шляпу. В этот миг за дальним лесом что-то громыхнуло, и огромная чёрная птица, сверкнув глазами, расправила крылья над горизонтом.

Светлана МАЙОРОВА,
дочь поэта, главный библиотекарь Центральной библиотеки им. Б. Корнилова
Фото предоставлено автором