Ирина КОЛОБОВА
16.11.2017 г.

Ещё пять лет назад заветной мечтой Светланы Алексеевны СМИРНОВОЙ было дожить до семидесяти лет. И вот в эту пятницу, 17 ноября, её мечта исполнится. Теперь она мечтает ещё хотя бы о пяти…

К своему юбилею Светлана Алексеевна Смирнова, председатель Семёновского общества инвалидов, подошла с огромным багажом жизненного и профессионального опыта и неучтённым количеством совершённых добрых дел. Сама юбилярша призналась, что её кредо – это помощь людям. И за долгий срок своей трудовой деятельности она полностью подтвердила это убеждение. Светлана Алексеевна сменила всего три места работы: Семёновское РОВД, Райпо и хлебозавод, и везде старалась, чтобы людям жилось лучше. Она и сейчас в строю – выполняет серьёзную и очень ответственную миссию, возглавляя районное общество инвалидов, где доброты и заботы о людях никогда не бывает слишком много.

Правильная категория людей

- Светлана Алексеевна, вы родились и учились в Нижнем Новгороде (тогда Горьком), а многие считают, что в глухую провинцию из больших мегаполисов переезжают либо неудачники, либо отчаянные романтики. Вы к какой категории себя относите?

- Ни к той и ни к другой. Я окончила юридический институт и приехала в Семёнов по распределению – была когда-то и такая категория, причём очень большая, правильная и в корне изменившая не только мировоззрение многих молодых людей, но и саму жизнь. Конечно, по молодости лет я даже представить себе не могла, что останусь навсегда в Семёнове. Вот, думала, отработаю положенную практику и уеду домой. Тем более что в выходные, когда я приезжала к родителям, они постоянно мне об этом твердили. Но жизнь распорядилась иначе. С самого начала службы инспектором детской комнаты милиции при Семёновском РОВД я просто влюбилась в коллектив, в работу и в город заодно. В маленьком городе много своих прелестей и достоинств, что, кстати, во многом  касается и работы. Я знала всё обо всех своих подопечных, всю их родословную, характеры, привычки, а это очень облегчало службу.

- Вы тогда были совсем молодая, а о нашей семёновской шпане раньше слагали легенды. Как удавалось находить с ними общий язык?

- Да, город тогда делился на участки, как бы сказали в девяностых, на бандитские группировки. Одна Новая стройка чего стоила, да и Заводская с Пурехом не отставали. Я даже просила своих «охлёстков» не безобразничать в своём районе, не портить мне отчётность. И ведь соглашались. А такие были экземпляры! Взять хотя бы небезызвестных братьев Комаровых с Новой стройки – все перебывали и на учёте, и за решёткой. Но были наши хулиганы какие-то другие… более человечные, что ли? Еду я однажды от родителей в поздней электричке и подсаживается ко мне компания подвыпивших парней. Спрашивают, нет ли у меня чего закусить. Не дождавшись ответа, полезли прямо в сумку, где лежал запас продуктов, собранный мамой. Ну ладно, думаю, жизнь дороже колбасы, пусть тащат. И тут в вагон заходит тот самый Юра Комаров. О, говорит, здравствуйте, Светлана Алексеевна – и, наверное, по лицу догадался, что не всё тут гладко. Отозвал он моих попутчиков в тамбур и уж как они там разбирались, не знаю, но доехала я спокойно.

- Вы, наверное, всё знали о своих подопечных и после того, как они вырастали. Менялись ли трудные подростки в лучшую сторону?

- Да, в нашем маленьком городе трудно быть не на виду, да и по своему складу характера мне было интересно знать, кем становятся мои «трудные». Среди них ведь были и девочки, а потом они становились девушками, мамами, а теперь уже и бабушками. Я сомневаюсь, что кому-то из них приятно вспоминать о своём прошлом. Поэтому, даже когда я их вижу на улице, не афиширую наше знакомство, хотя всех узнаю без исключения. Меняются, конечно, многие, становятся положительными и уважаемыми людьми. Но многие из бывших трудных подростков превращаются в ещё более трудных взрослых. Всегда так было, и в тихие семидесятые, и сейчас. 

Когда в графе «наркомания» стоял прочерк

- Вы считаете, в семидесятых на улицах было спокойнее?

- Я бы сказала, увереннее как-то было. Были и драки, и пьянство, и воровство, и даже убийства. Но всё это было открыто и предсказуемо. Жестокое убийство молодой девушки на Дьяковском поле когда-то считалось чуть ли не преступлением века. А сейчас цена человеческой жизни сильно упала. Я помню, в наших бланках отчётов уже тогда была графа «наркомания», так мы даже как будто и не замечали её, как что-то фантастическое, не наше. Сейчас труднее, зло стало более изощрённым и непредсказуемым.

- Работа вам нравилась, коллектив тоже, звание старшего лейтенанта вы получили, но всё же решили оставить службу. Была серьёзная причина?

- Не такая, конечно, серьёзная, но вполне понятная – зарплата и свободное время. У меня уже была семья, хотелось и бюджет улучшить, и времени дома побольше проводить. Иван Николаевич Доброхотов по партийной линии предложил возглавить Райпо. Зарплата, конечно, была больше, чем в милиции, а вот со свободным временем снова проблема. Я вообще по натуре не домашний человек, всю жизнь на работе пропадала.

Не «лихие», а лучшие…

- В трудные девяностые годы вы были директором хлебозавода. Это время все называют чуть ли не проклятым и совершенно потерянным. А вы как считаете?

- Для меня это были хорошие годы. Вообще, работу на хлебозаводе я считаю своим лучшим временем. Пришла я на завод снова по партийной рекомендации Татьяны Викторовны Сазановой на должность технолога, потом меня назначили начальником производства. И вот тут грянул дефолт, полный развал и почти что крах. Завод некоторое время полностью стоял. Потом за дело взялся глава администрации Александр Фёдорович Глазов, и всё завертелось, стали восстанавливать, наращивать мощности. Мне предложили руководство заводом, и я согласилась. Трудно было, но очень интересно. Александр Фёдорович дал строгий запрет на ввоз в город чужого хлеба, а своего мы выпекали 28 тонн в сутки. В деревнях в то трудное время пекарни закрывались, а для нас это было выгодно. Стали производить много «кондитерки». На всех предприятиях были простои, сокращения, невыплата зарплаты, а чтобы попасть тогда к нам на завод, нужно было пройти строгий отбор. 

- На пенсию из хлебозавода ушли?

- Да, ушла и думала, что навсегда. Хотелось отдохнуть, с семьёй побыть. Внуки  родились, нужно было помогать. Полгода просидела, больше не выдержала. Ну не моё это, не могу без дела сидеть. Дома, конечно, тоже дел хватает, но всё не то. И когда Вера Константиновна Акифьева, начальник соцзащиты, предложила мне поработать бухгалтером в обществе инвалидов, я, не раздумывая, согласилась. Потом меня утвердили председателем, и вот работаю до сих пор. 

Хоть бы до семидесяти дожить…

- Кажется, возглавлять общество инвалидов могут только инвалиды?

- Да, это так, я – инвалид. Многие стесняются произносить это слово даже по отношению к другим, а уж себя так называть тем более не хотят. Но я теперь точно знаю, что нельзя зарекаться не только от сумы да от тюрьмы – болезнь тоже не спрашивает, когда прийти и как себя проявить. 

- Ваша болезнь как себя проявила, ведь внешне вы вполне здоровая женщина?

- Проявила она себя самым жестоким образом – онкологией. Вот уже пять лет я с ней борюсь. Могу сказать, что прошла через ад, через все «химии» и «физики», но соглашалась на любые предложения врачей, даже самые авантюрные. Врач областной больницы, видя, как отчаянно я борюсь, предложила мне двойную норму радиолучей, два раза в день, всего 98 лучей (!). И я согласилась, рассудив, что если уж суждено умереть, то не всё ли равно, от передозировки лучами или от рака. 

- Страшно было?

- Страшно было не от лучей или от боли – на них я надеялась больше, чем на Бога. Страшно было, что надежда не оправдается, но я старалась об этом не думать. В больнице, где я лежала, мы все стали почти семьёй, но я никогда не поддерживала разговоры о болезнях, всегда старалась перевести тему на что-то обыденное, позитивное. Многие сначала обижались и даже злились на меня, а потом благодарили. Нельзя отчаиваться ни в чём, я это поняла. 

- Можно однозначно сказать, что ваша надежда оправдалась и болезнь отступила?

- Так не скажет ни один самый профессиональный врач. Слишком непредсказуема и коварна эта болезнь. Но пять лет назад я в тайне мечтала дожить до семидесяти, и хватит, а теперь почему-то не хватает, хочется ещё. Слишком много ещё в жизни хорошего, и с каждым годом всё больше. Вот уже правнучка есть, хочется увидеть, как она растёт. 

- Наверное, не случайно обществом инвалидов руководят инвалиды?

- Это верно. Человек, не знающий проблему изнутри, не сможет её решить. Я стараюсь помогать всем, кто к нам обращается, и это не всегда инвалиды. Наш добрый друг и помощник Павел Владимирович Чернов, директор комплексного центра соцзащиты населения, однажды пошутил, что к нам люди идут, как бывало в райком партии, с любыми вопросами и проблемами. И мы так же оперативно их решаем. И по разным кабинетам и чиновникам ходим, и в стационар больницы помогаем устроить, и просто словом другой раз помогаем, это тоже очень важно для человека. 

Главный двигатель, толкатель и беспокойный ходатай

- Вы решаете и более серьёзные проблемы. Ваши нынешние подопечные считают вас чуть ли не волшебницей, которой удаётся всё. 

- Я не волшебница, и ничего особенного не делаю. Просто сейчас, слава Богу, власти наконец-то повернулись к проблеме инвалидности лицом. Очень многое сейчас решается, но только если есть двигатель, толкатель и проситель. Вот такую должность я и занимаю. 

- Но просить может каждый, а вот даётся не всем. Значит, какой-то особенный талант  у вас есть?

- Может быть, и есть. Мне часто удаётся убедить нужных людей в необходимости их помощи. А, может быть, мне просто хорошие начальники попадаются. Не могу не сказать о нашем прокуроре Маисе Заграбовиче. Он настолько близко принимает к сердцу все наши проблемы, что они и решаются почти моментально. Благодаря ему во многих общественных местах есть сейчас пандусы. Замечательное учреждение МФЦ, где народ сейчас решает почти все документальные проблемы, могут легко посетить и инвалиды. Здесь есть даже специальное кресло, чтобы перевозить их. В Центре культуры и искусства, в библиотеке сейчас какая красота! И специальный вход для инвалидов, и туалет. Мы теперь не чувствуем себя обделёнными, а живём полнокровной жизнью. Инвалиды – народ особенный, очень ранимый, но благодаря таким вот подаркам они чаще забывают о своих особенностях.

- Наши инвалиды не только пользуются предоставленными им благами, но и сами оказывают посильные услуги тем, кто ещё больше обделён жизнью?

- Да, мы с членами нашего общества делаем очень многое, чтобы хоть чуть-чуть скрасить жизнь больным и нуждающимся людям. Устраиваем концерты в Доме милосердия, в Огибновском приюте. Когда едем в Огибное, у всех такое хорошее настроение, поём, смеёмся, а вот оттуда возвращаемся всегда со слезами. Несчастные брошенные старики таким тяжким грузом ложатся на сердце. Иногда встречаем там своих знакомых, и от этого совсем плохо становится. Каждый вдруг на секунду представляет себя на их месте…

А, в общем, мы живём хорошо, весело и полнокровно. И, несмотря на то, что мы инвалиды, мы никогда не говорим о болезнях, это у нас запретная тема. Ну, разве что для поддержания разговора, как в любом коллективе, обсудим геомагнитные бури и давление. 

- Наверное, именно это и даёт вам такой мощный заряд бодрости и жизнелюбия?

- Я в этом уверена. Отчаиваться нельзя никогда, тем более в критических ситуациях, нужно бить лапками и надеяться только на лучшее. К сожалению или к счастью никто не знает, что с ним будет завтра, поэтому жить надо сегодня, и жить на полную катушку.

Фото Александра ЮРЬЕВА