Людмила КОРОЛЕВА
05.03.2015 г.

«В 1946 году маме предлагали вернуться в Ленинград, но она захотела стереть из своей памяти все воспоминания об этом городе и даже уничтожила все документы, связанные с жизнью в «северной столице». Там, в Ленинграде, 22 июня 1941 года нас застала Великая Отечественная война, там нас чуть ли не каждый день накрывало вражескими бомбежками, и там наш отец умер от голода».

Как ни пытаются ветераны забыть все ужасы гитлеровского нашествия, попытки эти бесполезны. События военных лет накрепко впаялись в их биографии и черным фашистским крестом перечеркнули счастливое время детства всем детям войны.

Сейчас Лидия Викторовна Фагина живет в Семенове, в благоустроенной квартире на Спортивной улице. Ей не дарят подарков 27 января, на день снятия ленинградской блокады, потому что ее мама в сердцах выбросила все подтверждающие документы.

Украденная сказка

Мамы ее уже давно нет в живых, да и самой Лидии Викторовне 84 года.

Во время войны была ребенком. Из родного села Татарского Горьковской области ее семья перебралась в прекрасный город на Неве. Родители пошли работать на завод, а трехлетняя Лида оставалась под присмотром бабушки. Когда девочка подросла, ее определили в местную школу, и там она благополучно проучилась три класса.

Лето 41-го начиналось прекрасно. Ребятня наслаждалась теплой погодой и беззаботной порой каникул. В воскресенье, 22 июня Лида со своей тетей вышли из дома в приподнятом настроении – они как раз направлялись в кинотеатр, смотреть сказку «Василиса Прекрасная». Но… что же это? Почему все прохожие толпятся у репродуктора? Подошли послушать объявление и они. Говорил товарищ Молотов, и то, что они услышали, мигом стерло улыбки с их лиц. Тетя горько заплакала – ее муж уже тогда служил в армии. Плакали и люди вокруг – все прекрасно понимали, что значит слово «война». И все-таки никто еще не ожидал, что Великая Отечественная продлится так невыносимо долго!

- Почти каждый день объявляли воздушную тревогу, – вспоминает Лидия Викторовна, – дети и старики прятались в бомбоубежищах, родители же продолжали ходить на завод. Однажды по радио объявили всем собраться на берегу Финского залива. Там выставили три большие будки, и когда народ собрался, объясняли, как надо себя вести во время бомбежки. И тут, откуда ни возьмись, налетели немецкие самолеты! Было очень страшно, мы бросились врассыпную, кругом все кричат, бегут кто куда, и эта большая толпа быстро отбросила меня от родителей – я потерялась… Кто-то незнакомый взял меня за руку, и мы вместе добежали до бомбоубежища. Там меня и нашли родные.

Выходя из дома, мы каждый раз со страхом всматривались в горизонт: не появятся ли там «черные птицы»? Иногда вражеские самолеты забрасывали нас листовками. Немцы призывали сдаваться, пугали тем, что пустят на город отравляющие газы.

По вечерам в небо поднимались аэростаты – каждый как огромная надувная «колбаса» – они должны были прикрывать город и сбивать с толку немецкую авиацию.

Сильного голода в первые месяцы войны мы еще не почувствовали, но, поскольку налеты случались часто, бабушка каждый день ходила в железнодорожные кассы и пыталась купить билеты, чтобы уехать в свою деревню. А поезда все не шли и не шли.

Только в августе женщин и детей начали эвакуировать из города. Мы с мамой и бабушкой 6 августа выехали в сторону Горького в товарном вагоне товарного же поезда – семь дней и ночей ехали без остановки.

Тут надо сказать, что семье    Л. В. Фагиной еще более-менее повезло. Уже в конце августа    41-го года эвакуация гражданского населения прекратилась, железная дорога и другие выходы из города были заблокированы, а 8 сентября кольцо блокады сомкнулось окончательно, и в нем оставались два с половиной миллиона человек! Началась самая страшная, самая длительная осада города за всю историю человечества… По жестокому плану Гитлера, Ленинград, как важнейший стратегический центр страны, должен был умереть голодной смертью. Главный фашист того времени рассчитывал, что в блокадном городе поднимется паника.

Жестокое испытание голодом действительно началось в начале зимы, но, несмотря на крайнее истощение, ленинградцы пытались выжить и даже продолжали трудиться. 871 день длился этот кошмар, и пережить его удалось далеко не всем.

- В похоронке, которую мама получила на отца, было сказано, что он умер в Ленинграде от голода 24 января 1942 года. Примерли и все наши знакомые, остававшиеся там. Выживали только те, кто работал около продуктов, да военные, получавшие свой паек, – горько констатирует Л. В. Фагина.

Морковки вместо плюшек

В селе Татарском у них оставался дедушка, но, когда они снова все встретились – прослезились: старик, пока дожидался дома своих «ленинградцев», совсем потерял рассудок.

Жизнь в глубинке текла поспокойнее – по крайней мере, туда не долетали страшные «мессеры». А вот Горьковский автозавод все-таки заинтересовал фашистов – его бомбили неоднократно. Тетя, которая жила в Горьком, и ее четверо ребятишек, чуть не босиком, в чем только были, тоже прибежали в деревню спасаться.

Мама поступила работать в колхоз. По эвакуации семья получала какую-то норму муки, и если ее не хватало, то мама обменивала свои вещи на картошку.

Четвертый и пятый класс Лидия проучилась в сельской школе. Зимой помещение не отапливалось, и дети сидели на уроках в варежках, а писали простым карандашом, потому что чернила просто-напросто замерзали. Зимы в войну как раз стояли суровые, с морозами по 30 градусов.

И ведь что удивительно – говорят, не болели ребятишки тогда, как болеют сейчас! 

Питались, конечно, кое-как. Собирали клеверные головки, женщины их толкли и добавляли в хлеб. Мороженая картошка, вытаявшая по весне на колхозных полях, была чуть ли не деликатесом. А как солнышко начнет припекать – там уж щавель поспеет. Морковную молодую ботву, всякую траву рвали, а мать из этой зелени варила густые щи – так, чтоб ложка стояла. В школьную сумку вместо плюшек и пирогов брали по морковке и грызли ее на переменках.

- Помню, что были среди нас и те, кто питался побогаче, – добавляет Лидия Викторовна. – Захожу как-то за соседской девочкой, чтобы идти вместе в школу, а она обедает: пшенную кашу да с маслом за обе щеки наворачивает. Я тогда пшена вообще ни разу не пробовала, но от запаха той каши у меня, полуголодной, только слюнки потекли.

Когда закончилась война, Лидии было 14 лет. Первые послевоенные годы, 1946-й и 47-й, оказались даже более голодными, чем в войну. К общей бедности прибавились неурожаи.

Кое-как выжили и тогда. Подростки работали со взрослыми в колхозе, а уж доучиваться им пришлось потом.

Посидим на хлебе и воде – лишь бы был мир

Судьба вообще неласково отнеслась к этой женщине.

В наш Семенов Лидию Викторовну привез в 1950 году муж – участник войны, с которым они вырастили троих детей. Фронтовик был старше жены, к тому же старые раны давали о себе знать, и в 1980-м году его жизнь оборвалась.

На попечении у вдовы осталась взрослая дочь, инвалид первой группы. В свое время девочка родилась абсолютно здоровой и очень симпатичной, но перенесенный в 4,5 годика коварная болезнь за одну ночь лишила ее подвижности. Полиемиеелит поразил ножки и левую руку девочки, и только одна правая рука сохраняла свои функции.

Куда только ни писала, куда ни обращалась Лидия Викторовна с надеждой на излечение дочери, но увы. Так и выросла Аля, превратившись в очень красивую девушку. Несмотря на тяжелую инвалидность, она была очень общительной, и даже иногда появлялась на городской танцплощадке в компании друзей… на инвалидной коляске.

Единственное, что немного поднимало уровень жизни – это подаренный государством автомобиль с ручным управлением. На нем молодая женщина могла свободно передвигаться по городу и часто выезжала в лес, на природу. Правда, для этого мама на руках выносила из дома и усаживала за руль.

Тяжело пожилой женщине вспоминать и эту дочку, и сына, в 48 лет подкошенного инфарктом, но рядом, к счастью, остаются другие родные. Внучка Катя с правнучкой Дашей спасают свою бабулю от чувства одиночества – они живут в соседнем подъезде. И дочь Наталья тоже рядом, в Семенове.

Сегодняшние времена Лидия Викторовна характеризует, как и все представители старшего поколения, которым наше время есть с чем сравнить:

- Сейчас-то можно жить. Пенсию платят хорошую, в магазинах полки ломятся. Денег мне хватает и на продукты, и на необходимый ремонт в квартире. Да и молодым сейчас разве плохо? За детей даже платят – что им не рожать? Единственное, что сейчас очень тревожит, – это война на Украине. Что там творится, – пожалуй, еще похуже будет, чем Великая Отечественная! А что показывают нам по телевизору про Донбасс, говорит о том, что там орудуют самые настоящие фашисты. Вылезли опять откуда-то и творят такие зверства, аж жуть! Не приведи Господь и нашей стране снова переживать все эти страхи. Лучше будем снова сидеть на хлебе и воде, лишь бы только был мир!

Фото Александра ЮРЬЕВА и из семейного альбома Л.В. Фагиной