Ирина КОЛОБОВА
27.08.2015 г.

Не зря все-таки лето называют маленькой жизнью. За такой короткий и быстробегущий трехмесячный отрезок времени в жизни каждого человека, независимо от возраста, происходит масса всевозможных и очень интересных моментов.

Особенно богато лето на количество положительных эмоций, которые мы получаем от долгожданных встреч с близкими и дальними родственниками и особенно от случайных встреч с бывшими одноклассниками, одногруппниками, друзьями детства. То и дело на улицах нашего города, на рынке, в общественном транспорте  можно услышать удивленные, радостные и иногда неуверенные возгласы: «Таня (Оля, Витя и т.д.), это ты?». А все потому, что Семенов летом становится центром притяжения для всех своих родных детей, вылетевших когда-то из-под крыла и каждое лето спешащих на встречу с самой лучшей порой человеческой жизни – с детством.

Откровенно говоря, встречу с моим школьным приятелем, гостем сегодняшней рубрики, я планировала давно, очень уж хотелось познакомить читателей с неординарной личностью, талантливым режиссером-постановщиком, автором ряда интереснейших документальных и художественных фильмов и телепрограмм Виктором КУКУШКИНЫМ, чья жизнь и первые ростки творчества зародились на семеновской земле.

Профессию подсказал Фантомас

-Витя, обращаться к тебе по отчеству как-то не получается, все-таки нас связывает детство, да и внешне ты совсем не изменился. Это что, профессия накладывает отпечаток вечной молодости? Расскажи, с чего вообще все начиналось?

Начиналось все, как и у всех – с детства. Родился в Семенове, назвали Виктором. Этим именем до меня называли нескольких моих предков, и все они умерли в раннем возрасте. Было решено, что в нашей семье этим именем никого больше называть нельзя. Но мой папа не послушал совета... и однажды сильно пожалел. Когда наша семья жила в Семенове в съемном подвале, у меня от сырости заложило нос, легкие, я стал задыхаться. Отец, схватив меня на руки, бросился в больницу. Врач Архангельский сказал: «В операционную!»... Резали много, врачи откачали. Надеюсь, что на этом плохая энергетика моего имени закончилась. До школы воспитывался у бабушки в деревне Богоявление. Помню кино за пять копеек в церкви, переделанной в клуб, ходил туда с фонариком. Кстати, потом в этом клубе показывал родителям свой первый фильм. Учился в школе № 2. Любил литературу и математику, особенно геометрию. Первый режиссерский опыт приобрел на постановке эксцентрической сценки «Снимается кино» для школьного концерта. Можно, конечно, и подготовку школьных КВНов, новогодних сказок в послужной список внести, но я никогда не был в этом деле главным, я просто иногда давал советы, что-то подсказывал. Рулили у нас Саша Румянцев, Федя Румянцев, Боря Байдаков, вот это были настоящие артисты, как сейчас говорят – креативщики. Вообще, выпуск у нас был замечательный, ни одно мероприятие без нас не обходилось. Мы и сейчас дружим, встречаемся, вспоминаем. Кажется, я всегда мечтал стать режиссером. А укрепился в этой мысли после просмотра «Фантомаса». Выхожу как-то из нашей «Зари» и, еще не опомнившись от фантастических кинотрюков, подумал, как это здорово – снимать кино, и интересно, да за это еще и деньги, наверное, платят. Короче говоря, на экзамене по сочинению я взял свободную тему и написал, что хочу стать кинорежиссером. Наша классная руководительница Раиса Власовна очень тогда возмущалась, говорила, что это невозможно, куда ты замахиваешься? А я знал, что так оно и будет.

- Тебя действительно нельзя было раньше назвать заводилой, лидером, всегда очень скромный, не по-детски вежливый и аккуратный. Эдакий интеллектуал. Казалось, по тебе плачет как минимум институт международных отношений, но уж никак не кинематограф. 

- И ты совершенно права. Когда я служил в армии срочную инструктором политотдела пограничного отряда, меня, что называется, заметили по политической линии и предложили без экзаменов (!) поступить в МГИМО. Представитель КГБ даже к отцу на работу в автохозяйство приходил, убеждал, но я не стал поступать. Если честно, отличником я никогда не был и большим рвением к учебе не отличался. Надо признать, что в школе у нас были хорошие педагоги – можно было легко поступить и в математический, и в химический вуз, и на журналистику. Но я поступал туда, где практически школьные знания были не нужны.  Я выбрал мечту миллионов советской молодежи – Всесоюзный государственный институт кинематографии и сразу после школы подал документы на творческий конкурс. Но ВГИК встретил меня без объятий. Мне очень корректно сообщили, что меня не могут допустить к экзаменам, так как я слишком молод и у меня не хватает для режиссера опыта. Было очень обидно: где, интересно, я мог бы набраться режиссерского опыта? Решил родителям ничего не говорить, а поскольку врать я совершенно не умею, для правдивости подал документы в институт культуры на режиссуру массовых представлений – самое близкое, что мог выбрать в наборе специальностей. И на удивление легко сдавал все экзамены. Но на последнем собеседовании по режиссуре я отчетливо понял, что учиться у них не хочу и даже зачем-то ляпнул, что не хотел поступать в их институт, а хотел бы в институт кинематографии (по крайней мере, это было честно). И получил тройку, не добрал один балл (конкурс тогда туда был тоже огромен). Я не особенно тогда расстроился. Ну, не хотелось мне массовиком-затейником быть. В армию мне тоже не очень хотелось, ну тут уж моего желания никто не спрашивал.

Хочу в Афган, там тепло…

-Что, сразу после экзаменов призвали?

- Нет, поехать домой и признаться в своей неудаче все-таки пришлось, и я еще некоторое время поработал методистом в нашем Доме культуры. Забрали меня за день до моего совершеннолетия. Я, правда, сначала кричал, ругался, возмущался, просил: вы не имеете права, мне еще нет восемнадцати, я еще не успел пожить в этой жизни... но все было напрасно. 13 ноября 1982 года наш поезд подъезжал к Москве, где все гудело – хоронили Брежнева... Ничего плохого про службу сказать не могу. Как-то так получалось, что я со всеми находил общий язык, и меня, правда, уважали. После «учебки» в Прибалтике меня решили оставить там, воспитывать вновь прибывших молодых призывников. Я заупрямился... – не останусь... Делайте со мной что хотите... хочу на границу и желательно, чтобы туда, где тепло. Ответ начальника последовал незамедлительно – теплее всего в Афганистане. Я тогда не знал, что там идет война, нам не говорили, поэтому ответил: «Это интересно, посылайте, я еще ни разу не был за границей». Помню взгляд того человека. Помню людей, которые плакали, когда им говорили – вы распределяетесь в Афган. Умоляли их туда не отправлять. Я уже был в списках, потом ко мне подошел тот капитан, говорит: «Я вас вычеркнул и направил, как вы просили – туда, где тепло, в общем, пришла разнарядка на 30 человек – вы едете на Черное море, в Сочи». Вот так мне продолжало везти. А потом меня не хотели отпускать из армии. Но я если чего-то захочу, трудно остановить.

Язык до Киева довел

-С мечтой о кинематографии ты на тот момент не распрощался?

- Нет. Я и в армии постоянно чего-то режиссировал. Однажды даже удалось побыть в массовке, когда снимался фильм «Противостояние». Вернувшись домой, попал в обычную для всех, но непривычную для себя жизнь, устроился работать слесарем в автопредприятие, где папа работал водителем автобуса, крутил коленвалы, отворачивал колеса... И три месяца был счастлив. Но мечта не давала покоя, и я вновь подал документы во ВГИК. И снова, как и два года назад, вежливый и корректный голос сообщил, что нет возможности принять у меня документы, поскольку нынче осуществляется целевой набор студентов из Казахстана, а русских режиссеров у них и так хватает. Я тогда открыл «Справочник для поступающих в ВУЗы» и увидел, что есть еще два института, где «набирают» на профессию кинорежиссер – в Киеве и Тбилиси. Киев оказался ближе. С одним «дипломатом» я отправился на вокзал, резонно рассудив, что раз Киев, значит, вокзал должен быть Киевским. Угадал, и согласно поговорке, язык довел меня до матери городов русских. Долго искал театральный институт, стыдно почему-то было признаться даже случайным прохожим, что здоровый мужик поступает в девчачий институт. Когда девушка в приемной комиссии принимала у меня документы, сразу же показала дверь, где я смогу забрать их назад, когда не поступлю. Шутка ли, двести человек на место! И все талантливые, если не сказать, гениальные, да еще и дети известных кинематографистов. Меня сразу зачислили в самые неперспективные. Я, по мнению всех, был самый слабый. Я и не возражал. Но к концу экзаменов я уже жил в комнате общежития один, другие, постепенно заваливая экзамены, съезжали. 

-  Опять везло, или, может быть, было легче поступить потому, что Киев тогда был советским и к русским там относились хорошо?

- Не знаю, везение это или, может быть, мой беззлобный и независтливый характер сыграл роль, но мне действительно везло на хороших людей и учителей. Хотя и талант, в общем-то, я со счетов не скидываю. А вот национальный вопрос и тогда был очень не простым. Во ВГИК меня не приняли, потому что русский, а нужны были казахи, и в Киеве не хотели принимать, потому что тоже русский, а нужны украинцы. Известный кинорежиссер, директор киностудии имени Довженко знаменитый Микола Мащенко даже матом припечатал, когда мои документы увидел, зачем, говорит, москалей принимаете, своих, что ли, не хватает? А потом я его любимым студентом стал. Если рассказывать о моем поступлении в Киевский Государственный Институт Театрального Искусства имени И.К. Карпенко-Карого – никакой газеты не хватит. Скажу только, что и поступал и учился я играючи, в общем, как и полагается в таком учебном заведении. На мою дипломную работу, которая называлась «Осенняя история», было выделено 70 тысяч рублей, по тем временам на эти деньги можно было несколько квартир в Москве купить.

Ставки сделаны

-Неужели, правда, каждому студенту государство выделяло на дипломные работы такие суммы? Это откуда ж такие деньги?

- Ну, начнем с того, что дипломная работа режиссера игрового кино несколько отличается от, например, диплома будущего педагога. Просто у нас целое производство, можно сказать, отдельное предприятие создается для создания фильма, пусть даже и небольшого  – актеры, операторы, костюмеры, гримеры, всех не перечислишь. Аппаратура, пленка. Помню, у нас на съемках не мог выпасть снег, мне нужен был за окном снег. Пригнали несколько пожарных машин и залили все пеной. Все это стоит денег. 

- На тебя делали большие ставки?

- В общем, да, наверное, я их оправдывал. В меня даже верили больше, чем я сам. Без любви и поддержки других сложно создать что-то значащее. Еще мои студенческие работы занимали призовые места на кинофестивалях. Даже съездил в Берлин со своим курсовым фильмом, как раз увидел разрушение берлинской стены.

- Значит, твоя детская мечта о том, чтобы ничего не делать, а просто снимать кино и получать за это хорошие деньги, сбылась?

- Полностью. Только вот беда в том, что как только она сбылась, снимать-то стало нечего, кино умерло. Я окончил институт в 1991 году – самый распад СССР. В ректорате решали, чего со мной делать – на Украине оставаться я не хотел, в Москву не очень-то приглашали. Я взял свободный диплом и пошел в люди. Никола Палыч Мащенко (режиссер-постановщик фильмов «Овод», «Как закалялась сталь») к концу учебы стал мне почти что другом.  Как-то он пригласил меня на завтрак, жена его котлеты сделала, и сказал, что у него есть некоторая сумма на съемку художественного фильма об Иисусе Христе, он, кстати говоря, мечтал в этой роли Валерия Леонтьева снять, но поскольку сейчас в кино вкладываться никто не хочет, предложил разделить эти деньги, и заняться съемкой серии фильмов об украинских деятелях культуры. На какое-то время была работа, и были деньги.

- Надо понимать, что вложенные в твою дипломную работу 70 тысяч были последними «дармовыми» деньгами?

- Все верно. Дальше пришлось деньги добывать. Много снимал рекламу. Продюсером тогда у меня выступил Тимур Бекмамбетов. У нас даже брали интервью для американской газеты, которое называлось «Русская демократия выходит на уровень видео». Мне потом прислали эту газету, я по-английски не читаю, но среди фамилий Жириновского, Ельцина и Майкла Джексона прочитал и свою. Надо знать американцев, странные они пишут статьи. У меня все больше про деньги расспрашивали.

А не тот ли это Кукушкин?

-Говорят, что в вашей «богемной» среде добрых и незлопамятных заклевывают, а ты говоришь, что эти черты характера тебе помогали. Неужели не нажил себе врагов?

- Может, и нажил. В 1995 году к юбилею Победы для ОРТ мы делали спецпроект «50 лет Победы». Проект доверили готовить мне и… Никите Михалкову. Хотя правильнее будет сказать – Никите Михалкову и мне. Два режиссера, группа общая. Жаль, мне тогда не дали полетать на вертолете над Красной площадью. Закрыли небо над Москвой в целях безопасности, главы государств многих стран туда приехали. Был тогда небольшой конфликт у меня с Михалковым. Но это нормально. Главное, мы сделали хороший проект для первого канала. На съемках часто приходится ругаться, отстаивая свое видение. Всегда уточняешь, что ничего личного, это только съемки. Проект получился очень хорошим, и моя часть работы, по оценкам специалистов, критиков  и зрителей, нисколько не уступала работе Мастера. А когда  мою работу прокрутили по ТВ восемь раз, а его только один... Но это все производственные мелочи. Зато этот проект стал для меня очень хорошим «представлением» в нужных кругах, открыл очень много дверей и возможностей для занятия любимой работой, типа: «А, этот тот самый Кукушкин, который победный проект делал!».

- Работ у тебя действительно очень много, и очень интересных, стоит только зайти в интернет и набрать в поисковике твою фамилию, но вот семеновцы тебя совершенно не знают. Может, стоит уже рассекречиваться и снять что-нибудь для родного города?

- Про сам Семенов я пока еще не снимал, но упоминается он в моих работах часто, достаточно посмотреть фильм «По следам чудотворной иконы» из телевизионного цикла «Искатели» на ОРТ и Первом канале. Я его снимал и в Семенове, и  на Керженце, в бывших Шарпанском, Комаровском  скитах.  Премьера фильма состоялась на первом канале в День Казанской иконы Божьей Матери, то есть 4 ноября. А на следующий год этот день объявили Днем народного единства. Так что можно сказать, что и я к раскрутке праздника руку приложил. Фильм «Сказ о великом и невидимом граде Китеже» снимался на Светлояре. Его в первый раз показали на Первом канале в канун Пасхи в праймтайме. После показа было выступление президента Ельцина и сразу же (кстати, впервые) прямая трансляция Пасхальной службы в соборе. Когда делали этот фильм, нам понадобился вертолет, чтобы снять Светлояр с высоты. Я обратился к Борису Ефимовичу Немцову, и он безо всяких оговорок дал нам военный вертолет. Когда пролетали над Семеновом, я говорю своим коллегам, мол, вот, родился в этом городе. Они так удивились, говорят, что же ты раньше-то не сказал, мы бы на стадионе приземлись, и ты домой бы сбегал. Так что про родной город я никогда не забываю. Просто никому особенно не распространялся. Кто видел, хорошо. Для программы «Улица Сезам» снимал в Нижегородском музее архитектуры и быта, снимал там Саню Румянцева, друга и одноклассника со своими детьми. А то, что меня никто не знает, так это удел почти всех режиссеров, они обычно всегда остаются за кадром. Для меня для самого  было новостью, когда на сайте «Эхо Москвы» в 2010 году в горячей десятке известных людей, родившихся 13 ноября, среди спортсменов, президента Якутии, генерала, голливудской актрисы Вупи Голдберг и нашей актрисы Лены Цыплаковой назвали и мою фамилию. Признаюсь, было очень приятно.

В Семенове хорошая натура

-Я снова возвращаюсь к теме родного города. Среди наших земляков еще не было профессионала такого направления и такого уровня, как ты. Поэтому, обидно, что до сих пор Семенов звучит только в документальных фильмах о хохломе, а очень хочется и в чем-то художественном засветиться. Ведь здесь непочатый край интереснейших  тем. Никто не сможет снять любимый город лучше, чем тот, кто в нем появился на свет. Дождемся мы когда-нибудь игрового кино о нашем городе?

- Мечта экранизировать «В лесах» Мельникова-Печерского не дает мне покоя до сих пор. Я даже артистов на роли уже определил, Манефу у меня обязательно бы Татьяна Доронина сыграла. Но, посмотрев фильм, снятый Александром Холмским, я про себя даже немного порадовался, что не взялся за этот материал не подготовленным на все сто процентов. Нельзя снимать классику такого высокого уровня так. Даже хорошие актеры не смогли спасти положения. И, тем не менее, я не расстаюсь со своей мечтой. У меня накоплено много материала, но нужно ждать, когда кино начнет немного возрождаться. Вот уж и президент объявил 2016 год годом кино, значит, все будет хорошо.

У меня в плане проект сериала «Небесная канцелярия» и два фильма, которые я не успел снять. Можно подумать, чтоб снять что-то в Семенове. Здесь очень хорошая натура. Актеров сюда привезти. Все может быть. Нужна только энергия и желание. И содействие земляков. Кино – это искусство коллективное, всегда нужна хорошая команда и поддержка, желательно большой бюджет. Поэтому нескромно приписывать заслуги одному режиссеру.  

- Понятно, что ты живешь в особенном ритме, общаешься с людьми, которых мы видим исключительно на экране. Но, наверное, и у тебя есть какие-то воспоминания, встречи, которые оставили определенный след? 

- Общение со «звездами» – это моя работа, но многие из них становятся друзьями. Помню, я снимал Панкратова-Черного и он узнал, что я из Семенова, говорит: «Вить, а я был в Семенове, правда, тогда еще никто не знал, что я Панкратов-Черный, я тогда студентом Горьковского театрального училища был. Мы приезжали на открытие памятника Борису Корнилову вместе с Ольгой Берггольц». Не могу не вспомнить Льва Дурова, очень жаль его. Как-то делали озвучку фильма «Страшная мысль». На проект выделили одну смену. Все актеры озвучились, Дурова нет. Я накаляюсь по мере окончания озвучки. Звукооператор Слава Ключников говорит, мол, ничего страшного, бывает, что большие актеры не приезжают на озвучку, здесь же бюджет мизерный, возьмем звук с площадки, я очищу шумы. Влетает Лев Константинович, обнимает, просит прощения. Говорит, что попал в аварию. И все бы ничего, но машина-то посла какого-то государства, пришлось, говорит, дожидаться милицию. У меня такое с милицией много раз было. Опаздываю, бросаю машину, пишу на стекле: «Уважаемая милиция, не трогайте, пожалуйста, мою машину. Я по работе. Артист Лев Дуров». Прихожу, записка: «Артист Лев Дуров, работайте! За машиной мы проследим». И сразу же по-деловому: «Так, что там у нас, давайте, думаю, успеем». Озвучили его голос минута в минуту. Светлая ему память.

- Ты никогда не чувствовал себя провинциалом среди столичных штучек?

- Однажды я был в Варшаве со своим фильмом «Исаак Бабель. Роковой треугольник» и в интервью меня спросили, как мне Варшава, наверное, кажется провинцией? Вот тут я немного растерялся, как ответить на этот вопрос: как семеновскому парню из провинции или как жителю столицы? Чувство провинциала, на мой взгляд, это атавизм.

- И все-таки, как ты чувствуешь себя на родине? Чем занимаешься?

- Здесь я отдыхаю, встречаюсь с друзьями. Я любитель тихого отдыха: баня, шашлыки, если позовут на рыбалку, с удовольствием… Жаль только вот родителей похоронил, теперь на могилки к ним хожу, на Дьяковское поле. Мама у меня работала последние годы в «Сувенирах», рисовала матрешки. Папа всю жизнь проработал на автобусе в автохозяйстве. Сейчас вот приехал к сестре, она с семьей отдыхать уехала, а я дом сторожу. Лето нынешнее, правда, мне скорее напоминает маленькую смерть, чем жизнь, холодно очень, но все-равно дома хорошо. 

Фото из архива Виктора КУКУШКИНА