27.01.2021 г.

Лучники, Алексей ИЛЬИЧЁВ, рассказ

Память человеческая – словно закрытая книга, хранящая в себе превеликое множество былого. Но бывает так, что порой ветер дум всколыхнёт её, приоткрыв давно забытые страницы. И тогда, словно птицы, летят они, эти страницы, из моего далёкого, тёплого детства, оживляя взмахом крыла канувшие в Лету события и ушедших людей, некогда живших на родимой земле, её заботливых хозяев, непрестанно трудившихся, растивших детей, любивших эту жизнь до последней своей минуты, – моих бабушек и дедов.
Я расскажу вам историю, которая случилась однажды на хуторе, где жили они, мои старики, и куда мы с сестрою частенько наведывались летом.

В тот год я закончил первый класс. Моя двоюродная сестра постарше меня, и, как это частенько бывает, она командовала мною, младшим, покоя мне не давала. По характеру она уже в детстве была человеком педантичным – прямо как немка. Всё-то у неё по часам расписано, по минутам, распорядок дня такой, что хоть стреляйся! В шесть утра подъём, в восемь – завтрак, с девяти до одиннадцати – чтение книг... Вот сидит она как-то, читает, а я пристаю к ней:
- Оксанка, что у тебя за книжка?
Она молчит, глазами строчки перебирает. А я не унимаюсь, всё наседаю:
- Ксюш, что читаешь?
- Фенимора Купера. «Зверобой», – не глядя на меня, коротко бросает она.
- А что пишет этот Фенимор? – с интересом спрашиваю я.
Сестра, поняв, что пристал я всерьёз, отложив книгу, отвечает:
- Разные истории про индейцев. – И так живописно поведала мне об этом Зверобое, что моё юное сердце загорелось жаждой приключений…
И я тут же предложил:
- А давай-ка в индейцев поиграем!

Эта затея показалась ей интересной, и она согласилась. Мы вышли во двор. День был погожий. Возле бани стояло ветхое корыто с только что налитой водой, а на воде качались солнечные зайчики. Бабушка собиралась стирать бельё, приготовила всё для полоскания, но приболела и пока что лежала в доме. А мы, докучливые, оказавшись по этому случаю на улице, наглядевшись на зайчиков, побежали к курятнику. Молодой, разноцветно-пышный петух важно восседал на заборе дворика, по которому неспешно ходили куры. Увидев нас, петух наершинился, того и гляди слетел бы со своего пьедестала и непременно напал, подойди мы к нему ближе. Но в этот раз ни он, ни куры были нам не интересны. Нас волновали гуси, а вернее, их перья. Перья у них были шикарные – белые и бело-серые, валявшиеся повсюду. Это обстоятельство чрезвычайно обрадовало нас, освобождая от лишних хлопот по поимке гусей…
Набрав перьев и наспех смастерив себе индейскую одежонку, мы были готовы встать на тропу войны. Оставалось дело за малым – раздобыть лук со стрелами. Но где их взять? С этим мы решили пойти к старенькому дедушке, то есть прадедушке, который нас всегда жалел и любил так, что сердце щемило. Он никогда не отказывал в наших просьбах, частенько потакая даже шалостям. А тут какой-то лук! Изготовить для нас ему как моргнуть.

Прадед Алексей жил по соседству с сыном и снохой. От природы мужик крепкий, почти всю жизнь проработал кузнецом. В саду оборудовал себе мастерскую вроде кузницы и частенько там что-то выстукивал. Вот и тогда он находился на месте и мастерил какую-то хитрую штуковину. Мы пролетели туда к нему через калитку в заборе.
- Деда, сделай нам, пожалуйста, лук, – попросил я, глядя на него с надеждой.
- И стрелы. Много стрел, – вторила мне сестра.

Прадед Алексей, человек доброй души, отложив дела, взял топор и направился в лес. К слову сказать, он любил порядок, все инструменты держал в пригляде, а топор был отполирован и так остро наточен, что перерубал даже гвозди… Мы тоже пошли следом за ним. Но в какой-то момент он остановил нас и приказал ждать, а сам скрылся в чаще. Откуда-то издали был слышен стук топора.
Минут через двадцать он появился возле нас, держа в руке длинную палку-хворостину с уже проделанными бороздками для тетивы. Прошло ещё немного времени, и сильные дедушкины руки протягивали нам желанный лук со стрелами. Стрелы вообще были загляденье – ровненькие, отшлифованные, с крошечными жестяными наконечниками. Но, для безопасности, не слишком острые.

Мы затаились в засаде. Ветвистая яблоня и густая трава вокруг скрывали нас полностью. Как настоящие индейцы, мы, дыша вполсилы, ждали конкистадора. В эту незавидную роль прекрасно вписалась прабабушка Мария Капитоновна, шедшая как раз проведать свою сноху, нашу захворавшую бабушку.  Мария Капитоновна была человеком непростым, можно даже сказать, черствоватым, смолоду перетёртым в жерновах коллективизации. Раскулаченная, в зиму тридцатого она несколько месяцев прожила в землянке на выселках. А теперь, под тяжестью лет своих и хворей не разгибавшаяся в пояснице, слеповатая, в очках из роговой оправы и цветастом платке, она не спеша шествовала по тропинке к хате «молодых» дедов. Ну, сущий конкистадор!

- Стреляй в неё, Лёшка! – быстро скомандовала сестра.
- Не могу я стрелять, у неё оружия нет, – спасовал я.
- А вон глянь, костыль у неё. Чем тебе не оружие? Стреляй!

Вождь приказал – индеец подчинился! Прицелившись, я выпустил стрелу… Та, змеёй прошипев по воздуху, качнувшись на ветерке, попала Капитоновне в платок, а точнее, в ухо под платком. Капитоновна, покачнулась и остановилась как вкопанная, оглядываясь по сторонам. Но была слаба глазами и нас не увидала. Нам бы тихо сидеть, притаившись, да какой там! Вылетев как ошпаренные из своей засады, мы бросились наутёк. А она молча подняла стрелу, и, развернувшись, пошла домой к своему деду, прадеду Алексею. Уж что она там ему говорила, что причитывала – это осталось тайной. Только дед тут же изъял у нас индейское вооружение, ругнувшись с досады:
- Ах вы, нечистые духи! Что натворили! Вот поедете домой, отдам тогда лук, будете матерям во лбы стрелять…
Мы стояли, виновато опустив головы.

Так закончилась эта весёленькая история! Много лет уже нет ни Капитоновны, ни прадедушки Алексея Зотыча, да и бабушки тоже нет, а картинка из того времени и сейчас стоит перед глазами, не давая закрыться насовсем страницам книги нашей памяти.