Юлия МЕРКУШОВА
07.05.2015 г.

Людмила Семеновна Гребенева принесла в редакцию «СВ» вырезку из минской газеты «Советский сокол» с очерком капитана И. Черных, рассказывающем о ее дяде, участнике Великой Отечественной войны, уроженце нашего города И. Е. Карпове. Мы решили опубликовать этот материал с небольшими сокращениями.

Курьерский поезд Владивосток- Москва приближался к Кирову. У окна, подперев голову руками, неподвижно сидел человек в военной форме. Его грустные глаза были устремлены вдаль. Товарищи по купе еще спали. Монотонный стук колес мешался с их беззаботным храпом. Лишь временами кто-либо вскрикивал во сне или жалобно стонал, будто раненый… Люди ехали с войны. Офицеры, сержанты, солдаты, провоевав четыре года на западе и прихватив еще месяц на востоке, спешили теперь в отпуск, а некоторые –навсегда домой. Днем все веселились, рассказывали забавные истории, делились своими заветными мечтами, а ночью, когда засыпали, к ним возвращалось то, что оставило в душе неизгладимые следы: им снова казалось, что они под ураганным огнем.  

* * *

Лето 1941 года. На аэродроме у самолетов суетятся люди. Одни подвешивают бомбы, другие заправляют самолеты топливом, третьи тут же, на стоянке, набивают ленты патронами. Среди зеленых гимнастерок мелькают и женские платья: летчикам пришли помогать их жены.

Младший лейтенант Карпов, закончив подвеску бомб и зарядив пулемет ШКАС, вылез из самолета. Поправив фуражку, он взглядом стал искать командира, чтобы доложить ему о готовности. Лейтенант Иванов стоял с женой у хвоста самолета. Они смотрели друг на друга и молчали. Карпов не стал им мешать. Он хотел было покурить, но вдруг его окликнул знакомый голос. Карпов повернулся. От соседнего самолета к нему медленной тяжелой походкой шла жена.

- Нина? – удивился Карпов. – Зачем ты… в такую жару? Тебе вредно.   

- Ничего, – Нина улыбнулась и вытерла с лица мелкие бисеринки пота, потом стыдливо поправила не сходившуюся на талии кофту и положила на живот руку, словно пытаясь прикрыть его.

- Немцы, говорят, Минск взяли, – негромко сказала она.

- Да… – Иосиф помолчал. – Тебе надо готовиться к отъезду.

- Куда? 

- Место одно… Придется пожить пока у сестры.

В воздух взметнулась зеленая ракета. Летчики побежали по самолетам.

- Ну, пока, – Карпов спешно поцеловал жену. – Не беспокойся, все будет хорошо.

Самолет летел над занятой врагом территорией. Иногда его обстреливали, шапки разрывов повисали впереди, сбоку, выше, ниже. Карпов вел ориентировку и внимательно следил за дорогами. Недалеко от Минска он заметил большую колонну танков. Карпов доложил Иванову и сказал курс захода. Тот довернул самолет и направил его с небольшим снижением вдоль колонны. Штурман прильнул к прицелу. Зеленые квадратики, окутанные клубами пыли, ползли к перекрестию. Бомбы полетели вниз. Взметнулось пламя, черные буруны поползли в стороны. Когда бомбардировщик лег на обратный курс, Карпов увидел горевшие на дороге танки…

Перелетели линию фронта. До аэродрома осталось около семидесяти километров. Внезапно самолет атаковали два «Мессершмитта». Фашисты в воздушном бою, по-видимому, были не новичками. После нескольких атак им удалось подбить  бомбардировщик, и Ил-4, оставляя темно-синий след, понесся к земле.

- Прыгать! – скомандовал Иванов.

Карпов увидел, как черный комок отделился от самолета. «Стрелок», – догадался он и открыл люк. Поток воздуха засвистел в ушах и подхватил его. Карпов дернул вытяжное кольцо парашюта. Он почти не чувствовал динамического удара, почти не осознавал случившегося: и война, и немцы, и это падение – все было словно сон. 

Иосиф, почти потеряв сознание, тоже видел, как падал бомбардировщик, как от него отделилась человеческая фигура, как над ней повисло белое полотнище. Самолет, брызгая огненными искрами, падал недалеко от снижавшегося человека. И вдруг штурман увидел ужасное: на куполе парашюта командира прыгали огненные языки. Летчик, стараясь их сбить, изо всех сил тянул стропы и, словно необычная хвостоватая комета, летел к земле. 

- Коля! – в отчаянии закричал Карпов, протягивая к нему руки, будто мог поймать его на лету. 

Иванов пролетел от него в каких-либо десяти-двадцати метрах. Как он упал, штурману увидеть не пришлось. Не менее страшное зрелище оторвало его взгляд. Из-под облаков, прямо на него, устремился тонкий профиль фашистского истребителя. Карпов схватил несколько строп и с силой рванул их. Купол изогнулся, падение ускорилось. «Мессершмитт», промахнувшись, зашел снова. Фашист, видно, с наслаждением и удовольствием играл с беззащитной жертвой. Карпов дергал стропы то одной, то другой рукой. До земли оставалось не более пятидесяти метров. Иосиф отпустил стропы и приготовился к приземлению. В это время что-то тяжелое, словно кувалда, ударило в грудь. В глазах рассыпались искры, слившиеся затем в яркие огненно-оранжевые  круги…

Очнулся Карпов в городской больнице. На другой день его отправили в тыловой госпиталь. Немцы продолжали наступать. Карпов с тревогой и волнением слушал сводки с фронта. Фашисты с каждым днем все ближе и ближе подходили к городу, где осталась жена. На пятый день город был уже в их руках. Карпов надеялся, что жена все-таки успела своевременно эвакуироваться. 

Как только он начал шевелить рукой, сразу написал письмо в свою часть. Долго мучился Карпов, со дня на день ожидая хоть маленькой весточки. Наконец, письмо пришло. Писал его стрелок, с которым они вместе летали на задание.

«Дорогой Иосиф! – писал он. – Ты представить себе не можешь, как я удивлен и как рад твоему письму. Удивлен потому, что человеку, который своими глазами видел тебя убитым, щупал твой неподвижный пульс, трудно поверить в твое воскрешение. Но твое письмо говорит об этом. Меня ранило еще в самолете. На земле мне удалось отыскать тело командира, а потом и тебя. Ты был в луже крови, без всяких признаков жизни. Похоронить я вас сам не мог. Из-за потери крови и из-за жары у меня в голове ходили темные круги, ноги подламывались. Но все же я пошел к виднеющейся в километрах двух деревушке просить жителей похоронить вас. Дойти мне не удалось. Я потерял сознание и упал на дороге. Меня подобрала машина и доставила в нашу часть. А часть готовилась к перебазированию. Некоторые семьи уже эвакуировались, а некоторые еще оставались. Твоя Нина и жена командира были на месте. Они ожидали вас. 

Иосиф, я понимал, что в то время лучше было бы не говорить им о вашей гибели, но я не сумел этого сделать…

На другой день Нина собрала кое-какие вещи и ушла. Куда? Не знаю, но, думаю, ты найдешь ее…»

«Найдешь…» – глубоко вздохнул Карпов. 

Всю войну он искал ее. Писал в Горький, в Семенов, где она жила раньше, писал родным и знакомым. Но жены нигде не было. Уехала из Горького куда-то и ее сестра.

Пока шла война, Карпов верил, что Нина жива, что он найдет ее. Война бросала его по разным фронтам. Он бомбил врага под Сталинградом, под Курском, а в 1945 году принял участие в разгроме Квантунской армии. И будучи на Дальнем Востоке, не прекращал искать. После войны он выехал в Горький с намерением оттуда начать поиски.

И вот теперь, чем ближе он подъезжал к городу, где по всей вероятности должна была быть жена, тем сильнее его охватывала тревога, тем сильнее он чувствовал бесполезность своей поездки. 

* * *

Эту ночь Карпов почти не спал. Он долго ворочался, курил до тошноты и боли в голове, а когда забылся, перед ним сразу предстал образ Нины. Вот они вышли на улицу и идут по густой аллее темного ветвистого сада. Нина прижимается к нему и шепчет:

- Мой милый, как мне с тобой хорошо. Мы всегда будем с тобой вместе, да?

- Конечно.

- А вдруг с тобой что случится? – в ее голосе испуг и тревога. – Что я тогда буду делать?

- Глупышка моя, – он гладит ее мягкие золотистые волосы. Она успокаивается. 

- А знаешь, – она берет его руку и прижимает чуть пониже груди, – он уже начинает постукивать. – Ее лицо полно радости и счастья. – Ты кого хочешь, мальчика или девочку?

- Я буду рад и мальчику, и девочке, – улыбается он.

- А я хочу девочку, – признается она. – Она будет беленькая, пухленькая и такая же, как ты, курносенькая. А знаешь, как мы ее назовем? Ритой. Тебе нравится это имя? 

- Очень.

Они выходят к быстрой широкой речке.

- Давай искупаемся, – вдруг предлагает она.

- Что ты! Видишь, какая вода мутная.

- Это только у берега, а дальше – смотри, какая прозрачная.

И действительно, в нескольких метрах от берега вода чистая, словно родниковая.

- Ну что, поплывем? – спрашивает она и прыгает в воду.

- Куда ты? – в ужасе кричит он. – Ты утонешь!

- Нет, – смеется она. – Я только Риту искупаю. – И на руках у нее появляется девочка.

Проснулся Карпов в холодном поту с ноющим от боли сердцем. Больше он заснуть не мог. Тяжелые думы заполнили голову… В купе заметно посветлело, но понять, день это или все еще утро, Карпов не мог. Все было серым, хмурым. Мимо проплывали поникшие сосны, оголенные липы, одинокие березы. Война словно и здесь провела своей безжалостной костлявой рукой.

Проводник объявил, что через полчаса будет Киров. Карпов начал собираться...

Он бесцельно брел по улице. Прошел один квартал, другой и свернул в какой-то переулок. Редко встречались прохожие, да кое-где у дворов играли детишки. «Сейчас и у меня был бы вот такой сын или дочь», – с сожалением подумал Карпов, глядя на возившихся в снегу мальчика и девочку. Им было годика по четыре. Мальчик катал комок снега. От забора к тропинке тянулся невысокий снежный барьерчик. Девочка ковырялась около него лопаткой. Когда Карпов поравнялся с ними, мальчик, чем-то рассерженный, вырвал у девочки лопатку – она заплакала.

- Ты зачем обижаешь девочку? – пожурил его Карпов.

- А чиво она крепость мою ломает?! – насупился мальчик и, видя, что высокий дядька направляется к ним, побежал во двор. Карпов поднял лопатку и протянул ее девочке. 

Девочка вытерла мокрыми рукавичками глазенки и недоверчиво посмотрела на него. Карпов с интересом рассматривал худенькое бледное личико. Одета девочка была в недорогое, но со вкусом сшитое зеленое пальтишко, обута в серые, почти новые валеночки.

Карпов постоял некоторое время и, тяжело повернувшись, медленно побрел дальше. Образ девочки не выходил у него из головы. Вдруг в ее лице ему показалось что-то знакомое, где-то уже виденное. Глаза! Голубые необыкновенные глаза! Как он забыл их? Перед ним встал образ жены. Худенькая, беленькая, голубоглазая. Тут же вспомнилось ее зеленое, так ею любимое пальто.  

Девочка все так же играла на улице, сгребая в кучку снег. Карпов с замирающим сердцем подошел к ней. Девочка перестала грести и подняла на него голубые глазенки. 

- Тебя как зовут, девочка?

- Рита, – несмело ответила она.

Сердцу стало тесно в груди, захватило дыхание.

- А… фамилия твоя как? – голос Карпова дрожал. Он опустился перед ней на корточки, протянул трясущиеся руки, готовый обнять, прижать к груди, расцеловать.

Девочка испуганно посмотрела на него и попятилась назад.

- Как зовут твою маму? – допытывался он, догадавшись, что фамилии она еще не знает.

Девочка, пятясь назад, попыталась убежать от него, но он не пускал ее. 

Проходившая мимо женщина пришла ей на помощь.

- Товарищ военный, что вам нужно? – спросила она.

Карпов опустил девочку и встал. Рита сразу шмыгнула мимо него и скрылась за калиткой.

- Вы не скажите, чья это девочка? – взволнованно спросил Карпов.

- Карповой Нины дочка.

Карпов рванул в калитку. Во дворе, на ступеньках небольшого деревянного крыльца стояла Рита. Она увидела его и торопливо скрылась за дверью. Карпов взбежал по ступенькам, толкнул дверь. Но она оказалась запертой. Он постучал.

- Доченька, открой.

Хлопнула дверь, и все стихло. Он застучал сильнее. Снова хлопнула дверь, что-то звякнуло, дверь открылась и в ней появилась Нина. Она ахнула, схватилась за грудь и так застыла с широко открытыми, удивленными глазами. 

- Нина! – он обнял ее. – Ниночка, моя дорогая…

- Иосиф, родной… – Слезы текли по ее исхудалым щекам, она гладила его руки, шинель.

- Ты же простудишься, – спохватился он, увлекая жену в комнату.

Рита, увидев чужого дядю, снова хотела спрятаться за спиной матери. Нина взяла ее на руки.

- Доченька, это же твой папа…

Через несколько минут Рита сидела у отца на коленях и, теребя ручонкой его ордена, говорила:

- Папочка, мы так долго тебя ждали!

Карпов прижал дочь и жену к груди и, целуя, спрашивал:

- Но как вы попали сюда? Я всю войну вас искал.

- Я кое-как добралась до Горького, – утирая слезы, рассказывала жена. – У меня уже была Рита. Сестры в Горьком не оказалось, но муж ее еще был там. Он мне предложил ехать к ним в Киров. Твоим родным я обузой стать не хотела, поэтому согласилась.

- Глупышка…

- Папочка, – вмешалась в разговор девочка, – ты теперь всегда с нами будешь?

- Всегда, доченька, всегда.

- А войны больше не будет?

Его лицо на мгновение посерьезнело, но тут же, взглянув на нее, он улыбнулся и ответил:

- Не будет…

В семье Иосифа Емельяновича Карпова родилась еще одна дочка Татьяна, сейчас она живет в Минске. Сам же ветеран скончался в Семенове в 1976 году, когда приезжал навестить брата. Супруга Нина Иосифовна умерла в Минске, и дочка Рита, к сожалению, тоже умерла в Минске от рака. 

У Иосифа Емельяновича был родной брат Николай, который тоже прошел всю войну. Кадровую службу проходил на Украине в кавалерии. Во время войны окончил курсы шифровальщиков. Воевал под Сталинградом, затем шел с дивизией Батова. Принимал участие во взятии Берлина и даже расписался на Рейхстаге. Еще два года после войны Николай Емельянович служил в Польше. Вплоть до выхода в отставку работал начальником исправительной колонии №1 в поселке Сухобезводное, затем переехал в Нижний Новгород. Умер Николай Емельянович 2 апреля 1991 года и похоронен на Хвостиковском кладбище в Семенове. Его супруга Зоя Ивановна переехала к младшему сыну Владимиру в Москву. А старший сын Игорь сейчас в Нижнем Новгороде и занимается бизнесом. 

Фото предоставлено Л. С. ГРЕБЕНЕВОЙ