Ирина КОЛОБОВА
Фото: Наталья КАЛИНОЧКИНА
28.10.2023 г.

Много хорошего мы потеряли в начале девяностых на рубеже эпох. Многое забыли, что-то походя вспоминаем, перелистывая календарь. Но есть и такое, что врезалось в память, в сердце, в душу, в жизнь. И это – комсомол, наша юность, наши лучшие воспоминания, наша энергия, целеустремлённость, желание перевернуть мир и сделать его лучше. Может, потому и не можем забыть, что это была молодость – лучшее время в жизни каждого человека.

Вот и для нашей героини, вечной комсомолки Натальи ЛАБУТИНОЙ, комсомол и молодость – близнецы-братья. Но есть и ещё один близнец у этих понятий, и это сама жизнь. По крайней мере, для Натальи Прокофьевны они совершенно неразделимы.

- По-другому, наверное, и быть не могло, – говорит она, – мы ведь с самого детства начинали жить в коллективе. Примеры всегда были перед глазами в виде книжных героев. Читали запоем, а потом сами изображали из себя этих героев. Что бы ни говорили сейчас про советскую эпоху, называя её временами застоя, идеологической несвободы, всевозможных запретов и ограничений, но мы были по-настоящему свободны, в полном и лучшем смысле этого слова. И, главное, мы почему-то умели правильно пользоваться этой свободой, хотя никто, вроде бы, нас и не учил. Знали, что можно, что нельзя, что хорошо, а что плохо. Никто из нас тогда не знал, кто такой Эммануил Кант – в школе не проходили, родители в качестве примера это имя не приводили, но звёздное небо всегда будоражило наше воображение, а нравственный закон внутри нас был, похоже, заложен на генетическом уровне.

И звёздное небо волновало нашу героиню, ведь не секрет, что таких огромных, ярких и загадочных звёзд, как в детстве, больше не бывает никогда. Часами могла сидеть на лавочке возле дома и смотреть, смотреть, складывая звёзды в неизвестные пока ещё созвездия, и мечтая о чём-то далёком и обязательно прекрасном. И все свои поступки, даже, казалось бы, незначительные, она сверяла с поступками любимых книжных героев. Забыла или поленилась вымыть посуду – сразу же мысль: «А вот Зоя Космодемьянская так бы не сделала». Смахнула не глядя со стола кусочки недоеденного хлеба, и снова мысль обожгла: «Вот бы блокадным детям эти кусочки».
- В моём детстве наша улица Ворошилова была самой настоящей окраиной, – продолжает Наталья Прокофьевна, – буквально за домом у нас начиналось ржаное поле, где мы играли, васильки собирали, веночки плели. Пробовали жевать ржаные зёрна, но это не очень вкусно. А вот кукуруза, которая чуть подальше росла, частенько заменяла перекус. Маленькие девчонки из початков куколок делали с длинными волосами. Сколько у нас было игр! Лапта русская, лапта круговая, «Чижик», прятки. А иногда мы и сами игры придумывали – например, в библиотеку. Собирали книги – кто что принесёт, формуляры делали, соседям разносили, приглашали в библиотеку. В такси играли: мальчишки на велосипедах – таксисты, а девчонки – пассажиры.

Но больше всего маленькая Наташа любила играть в школу, мечтала стать учительницей.
- Я всегда была предоставлена самой себе, никто особо не воспитывал – папа на работе до позднего вечера, мама, хоть и дома, но всегда занята. Мне кажется, нас даже и не наказывали никогда, хотя за один мой проступок я должна бы получить взбучку. Дома стоял огромный шифоньер, и одну его дверцу я приспособила под школьную доску: аккуратно нацарапала линеечки, буквы, цифры, усадила любимую тряпичную куклу и строгим голосом начинала её учить. Этот шкаф и сейчас стоит в сарае немым укором, а кукла долгое время оставалась любимой, хотя из неё уже опилки сыпались.

В школе Наташа была примерной ученицей с первого дня учёбы. Тоже, наверное, вспоминала любимых пионеров-героев и делала уроки без напоминаний.
- Училась я в школе №1. Как только увидела свою первую учительницу Татьяну Андреевну Пачуеву, сразу решила, что буду во всём на неё похожа, и старалась соответствовать. Отличницей была, активисткой. Как только приняли нас в октябрята, меня сразу же назначили санитаром. Мама повязку с крестом сшила. И всё это было очень серьёзно – одноклассники слушались, руки при входе в класс показывали, а я всё в тетрадку записывала, смотрела строго, если руки не очень чистые, замечания делала, посылала руки мыть.
А после четвёртого класса я решила записаться в музыкальную школу. Дело было уже в августе, набор закончился, но мне повезло – пришла новая молодая учительница Алла Александровна Новикова и набирала учеников по классу виолончели. Желающих не было, все хотели на фортепиано учиться, в том числе и я, но тут уж решила, пусть хоть на виолончель, только бы взяли. Взяли, и целый год я была единственной ученицей. Родители купили мне этот уникальный инструмент. Таскалась с ним в школу – хорошо, что недалеко от дома. Музыку я всегда любила, в школьном хоре пела, который вёл Геннадий Иванович Щеколдин, наш слепой музыкант. После приёма в пионеры меня выбрали председателем Совета отряда.

Всё успевала наша героиня – и учиться на отлично в двух школах, и в художественной самодеятельности участвовать, и пионерским отрядом руководить, и спортивные успехи всегда были на высоте.
- Высоким ростом я не отличалась. Как поставили меня в конец шеренги в первом классе, так моё место и не менялось. Но волейбол с баскетболом очень любила, лыжи обожала и лёгкую атлетику. Мы все тогда были очень энергичными, а энергию-то куда-то надо было выплёскивать, вот мы и старались. Тимуровская работа не кончалась, на буксир отстающих брали. Моя подружка здорово умела с отстающими работать: перепишет своими словами параграф из учебника биологии, расскажет, объяснит, и вот уже у двоечника в его скучных глазах сначала понимание появляется, потом интерес, а потом уже и желание узнать что-то ещё.

Многие согласятся, что в те времена дети взрослели как-то особенно быстро и незаметно. Только что на груди нашей героини был красный галстук, и вот она уже с волнением прикидывает, как будет смотреться на фартуке комсомольский значок.
- В седьмом классе начались сборы и классные часы – выбирали, кого будут принимать в комсомол в числе первых. Конечно, выбирали отличников и активистов. Я подходила по всем статьям. Помню, один мальчик из нашего класса так заплакал, когда его не внесли в список, потому что у него тройки! Сжалились над ним, дали рекомендацию.
В «ленинском» месяце апреле 1971 года Наташа стала комсомолкой.
- Нас принимали в райкоме комсомола, он тогда находился в том же здании, что и райком партии. Всё было очень строго и волнительно.

И снова прибавилось забот у нашей героини – в восьмом классе её выбрали в комитет комсомола школы.
- Работы всегда было много, – вспоминает Наталья Прокофьевна, – не только в учебный год, но и на каникулах. Тогда ещё сентябрьская картофельная эпопея не была так развита, но нам находили много другой работы. Летом ездили камни собирать в полях, а осенью 1972-го после страшных пожаров разбирали горельники в лесах.

Картофельная эпопея началась у нашей героини уже в институте, куда она по страстному желанию поступила после десятого класса.
- Как только в пятом классе у нас начался английский язык, я сразу же решила, что стану учителем иностранного. Едва ли не на следующий день после выпускного поехала в институт иностранных языков подавать документы. Сразу же на подготовительные курсы записалась и целый месяц до вступительных экзаменов училась. Потом экзамены почти целый месяц, так что лета у меня в том году не было. А в сентябре нас сразу же на картошку послали в Пильнинский район. Меня назначили старостой группы, и все сборы, мероприятия были на мне. Хорошо, что на нашем курсе учились парни – переводчики, им для будущей службы за границей необходимы были положительные рекомендации. И они старались заработать как можно больше плюсов – во всех мероприятиях участвовали, даже уговаривать не приходилось.
После первого курса мы записались в стройотряд, поехали в Молдавию убирать урожай. Я тогда в первый раз видела, как персики растут, и ела их прямо с ветки. В выходные мы ездили на экскурсии в Одессу, в Кишинёв, в Бендеры. Здорово было! Загорели, сдружились, счастливы были, просто потому, что впереди ещё столько времени и столько интересного.
После второго курса стройотряд был уже на колёсах, а вернее, на рельсах. Работала проводницей на поездах дальнего следования, очень много городов объездила. И всё хотелось увидеть, узнать.
А вот после четвёртого курса у меня был самый настоящий стройотряд – мы поехали в Якутию малярами-штукатурами.

После института Наталья вернулась в родной город.
- Из всех вакансий тогда была только должность старшей пионервожатой в школе №6, – рассказывает Наталья Прокофьевна, – и на целый год я вернулась в пионерское детство с «зарницами», походами, сборами и смотрами. Мне в этой работе очень пригодился студенческий опыт, нам было легко вместе – пионерам и мне, мы понимали друг друга с полуслова, как сейчас говорят, на одной волне находились. А потом мне предложили работу в райкоме комсомола, должность третьего секретаря. Я возглавляла отдел по работе с учащейся молодёжью. Начало получилось очень символичным – мне посчастливилось побывать на Олимпиаде-80. И потом пять лет в настоящем вихре событий, дел, трудовых десантов и праздничных фейерверков. Жизнь в полном смысле слова била ключом. И, казалось, так будет всегда. Мы даже представить не могли, что когда-то всё это может закончиться. Если бы кто-то высказал подобную мысль, его бы просто засмеяли. Мы, конечно, тоже мечтали и задумывались, что будет лет, скажем, через двадцать, придумывали разные фантазии, но такой, в которой не было бы комсомола, не то что не допускали – она и в голову не приходила.

На дворе 1985 год, мыслей о развале комсомола не было ни у кого, не только у Натальи. И рассталась она со своей комсомольской работой вовсе не от предчувствий какого-то краха, просто знала, что всему своё время, с молодёжью должна работать молодёжь, а ей к тому времени уже исполнилось 28 лет. Для комсомола это высшая возрастная ступень, а вот для её профессиональной деятельности, о которой мечтала, – самый расцвет. И Наталья Прокофьевна перешла на работу в школу, преподавать иностранные языки. И надо отметить, что на педагогической ниве и в качестве организатора внеклассной работы она сделала не меньше, чем в комсомоле.
- Сентябрь 1991 года у нас в школе начался, как обычно, – вспоминает Н. П. Лабутина. – Конечно, о том, что в стране произошёл путч, мы все знали, переживали по этому поводу, размышляли, что же будет дальше. Но наш Семёнов всегда жил по своим устоям и традициям. Ну и что, что в Москве создан ГКЧП, картошку-то всё равно надо копать. И мы ещё надеялись, что всё как-то встанет на свои места, пусть не так, как раньше, но всё равно. До последнего верили. Но 28 сентября все наши надежды развеялись окончательно и, увы, бесповоротно – Двадцать второй чрезвычайный съезд ВЛКСМ подвёл черту под всей нашей комсомольской жизнью.
Но, если честно, в школе мало что изменилось. Школа – это такой организм, который живёт при любых обстоятельствах. Да, нам сообщили о самороспуске организации, но главное-то осталось. Остались наши устои, традиции, взаимопонимание, понятие чести и совести. Вот мне бы и хотелось, чтобы это главное не исчезло никогда. Жаль, что комсомол ушёл, но комсомольцы-то остались.

И Наталья Прокофьевна делает для этого всё возможное. Её и сейчас, когда она уже не работает в школе, дома застать невозможно. Она, как всегда, в гуще событий.
- Да, я сейчас работаю пенсионером, – подтверждает она, – но я какой-то неправильный пенсионер. Не представляю, что можно валяться с книжкой на диване перед телевизором и бессмысленно подгонять время. Оно и так бежит слишком быстро. Очень многое сделать не успела, хочется наверстать. Понимаю, что это невозможно, но стараюсь.

Наталья Прокофьевна говорит, что ей рано жить воспоминаниями, и всё же любит на досуге открыть старый альбом, где на чёрно-белых фотокарточках смеётся и поёт весёлая, кудрявая озорная красавица-хохотушка. Отдельная её гордость – это шкатулка с комсомольскими значками и наградами и удивительно хорошо сохранившийся комсомольский билет. Как вчера было…