Ирина КОЛОБОВА
06.01.2018 г.
В одном из предновогодних номеров нашей газеты в статье «Я тебя родила, я тебя и побью» мы рассказали историю жизни Людмилы Мироновой, чьё детство не было розовым и безоблачным. Не скажу, что эта история в суете предпраздничных событий вызвала очень сильный читательский резонанс, но откликов было достаточно для того, чтобы продолжить тему.
-Я в детстве тоже частенько испытывала на себе родительский гнев, – рассказала по телефону Светлана Смирнова. – Мне сейчас, конечно, побольше лет, чем вашей героине, – у меня уже внучка пяти лет, но я хорошо помню мамино воспитание. Мне кажется, раньше ничего особенного не было в том, чтобы взять в руки ремень да и стегануть как следует слишком заигравшихся ребятишек. Но только чтоб без злости – это самое главное. Я в отличие от Людмилы не то что не держу зла на свою маму, я даже благодарна ей за воспитание. Это раньше в детстве казалось, что она меня не любит, если бьёт, а теперь-то я понимаю, что они с отцом хотели для нас только лучшего. Я помню, как мы, дети (нас было четверо в семье) жалели друг друга во время экзекуций, но ни за что не решались вступиться и нарушить воспитательный процесс. Старались, конечно, не доводить до большого, но если уж отец или мать брались за ремень, значит, мы их допекли. Я, если честно, и на своих детей перенесла родительские уроки, поскольку ничего страшного в них не вижу. Но после этой статьи я задумалась: а вдруг и моя дочь затаила на меня обиду? Я с ней поговорила, и она меня успокоила. Может быть, действительно у Людмилы всё было по-другому, раз она до сих пор не может простить свою маму? Пусть бы они тоже поговорили и обсудили всё. Ведь жизнь-то так быстро бежит…
Самым неожиданным и позитивным моментом для нас стал звонок мамы нашей героини. Она плакала, когда говорила по телефону.
- Я, наверное, в самом деле плохо воспитала свою дочь, раз она так неоткровенна со мной, – предполагает Валентина Васильевна. – Я даже не ожидала, что у неё так плохо на душе. Когда я читала статью, то сначала даже подумать не могла, что это про нас, но фамилия, которую дочка назвала, сразу всё объяснила. Это фамилия моего мужа, Людиного отца. Казалось, я сделала всё, чтобы дочка забыла о нём. Оказывается, не всё. Нет, конечно, я виновата. Я никогда не позволяла дочери откровенничать ни с кем, кроме как со мной. А она, видно, совсем не научилась этого делать. А это очень тяжело для человека. Нельзя в себе такой груз носить. Хорошо, что она не выдержала и позвонила в газету. Честно, я очень рада, что она высказалась. Теперь всё будет хорошо, и никакой психолог ей не нужен. Я очень люблю свою дочь, а уж во внученьке вообще души не чаю. Каждый её приезд – для меня настоящий праздник. Как это я не подумала про этих злосчастных котят, которых потопила на глазах внучки? Для меня ведь это обычное дело. Может, меня осудят, но я считаю, что лучше уж вовремя прибрать котят, чем потом бросить их умирать с голоду или подбросить добрым людям. Вот так меня воспитали, и я всегда думала, что это правильно.
С дочерью я, видимо, переборщила. Ей и в самом деле доставалось от меня. Я помню, как разбила Людмилке губу. Но, честное слово, это получилось случайно. Это было в пятом классе. Она тогда накрасилась какой-то дурацкой косметикой с подружками и собралась куда-то гулять. Я заставила умыться да как-то неловко ткнула её лицом в раковину. Видит Бог, как у меня у самой сердце кровью облилось при виде крови.
Наверное, я плохая мать, не смогла обеспечить единственной дочери счастливое детство. А так старалась… Я ведь молодая тогда была, а счастья женского совсем не знала, всё мечтала, что дочь моя самой счастливой будет. На последние деньги вещи модные ей покупала, чтобы не хуже других. И в институт она поступила, а у нас в деревне редко кто высшее образование получал. Когда дочь замуж выходила, я ведь видела, что она счастлива. У меня и с зятем хорошие отношения. А оно вон как всё получилось. Знать, не зря говорят, что все в человеке комплексы из детства идут. Прости меня, доченька…
Людмила после выхода статьи тоже ещё раз позвонила в редакцию.
- Не надо было, наверное, всё на общий суд выносить. Когда рассказывала, не думала, что так откровенно всё получится. Девчонки на работе обсуждают статью, а я и сказать ничего не могу – кажется, что они догадываются, что это про меня. В основном-то меня ведь осуждают. Я теперь и сама вижу, что не совсем права. Мама, когда прочитала, так плакала, так прощенья просила, что я скотиной какой-то себя почувствовала. Но, может быть, и хорошо, что так всё получилось. У меня, как у сказочного Кая, будто льдинка в сердце растаяла. Так легко стало. Да нормальное у меня было детство. Вот соберёмся на Рождество у мамы, и обо всём, обо всём с ней поговорим…