Ирина КОЛОБОВА
Фото Александра ЮРЬЕВА
07.11.2020 г.

Что для вас 7 ноября? Такой вопрос, наверное, задаёт себе каждый, рождённый в СССР.

Особенно актуальным он стал теперь, когда невольно сравниваются две ноябрьские даты: новая, отмеченная в календаре красным цветом, и старая, отмеченная этим же цветом в сердцах миллионов. Мы решили поговорить по душам на эту тему с молодым коммунистом, а заодно узнать, что же это такое – современный коммунизм.
Владимир ЮРЬЕВ состоит в рядах коммунистической партии уже семь лет, и пришёл он в неё исключительно по велению сердца. Так, по крайней мере, он утверждает сам. Но обо всём по порядку.

Владимир родился в обычной семёновской семье в самый разгар эпохи развитого социализма – в 1975 году. Хотя семья, наверное, не самая обычная, если через четыре года после рождения второго сына решила отправиться за полярный круг. И не ради увлекательного путешествия, а, так сказать, на ПМЖ. Насколько постоянным станет место жительства в Воркуте, они тогда ещё не знали, но надеялись на лучшее. И лучшее не заставило себя ждать.
- Мы в Воркуте жили как в настоящем коммунизме, – рассказывает Владимир. – По крайней мере, социализм там был развит на сто процентов. Нам сразу же дали трёхкомнатную квартиру, меня устроили без проблем в садик, старший брат в школе учился. Отец устроился на шахту, а мама работала на зоне мастером по мебельному производству. Между прочим, мебель, которую делали воркутинские заключённые, я потом частенько в больших магазинах встречал в разных городах.
Отец уже заранее знал, что пойдёт работать на шахту, ведь не секрет, что в такие места не за туманами ездили, а за заработками. Но наш первый день в Воркуте чуть было не расстроил все планы. Мы приехали в самом начале января – встретили дома, в Семёнове, новый 1979-й и отправились. И как раз в этот день в городе проходили большие похороны. На одной из шахт произошла авария, и было много жертв – 29 гробов несли в торжественной похоронной процессии. Мама тогда очень просила отца не устраиваться на шахту, но он стоял на своём.

- Январь в Воркуте – наверное, не самое приятное время года. Что такое вообще полярные ночи для тех, кто родился в средней полосе?
- Про себя могу сказать, что заполярье – почти моя родина. Что я помнил в свои четыре года из семёновской жизни? Ничего. Родителям, конечно, приходилось привыкать к климатическим сложностям, но вся обстановка, так сказать, социум, с лихвой всё уравновешивала. Из детства помню разговор родителей: после того как все мы вернулись из отпуска, они удивлялись, что, несмотря на все отпускные мероприятия, деньги ещё остались. А полярные ночи – это, конечно, трудно, но лично для меня полярный день был намного хуже. Полгода постоянного света и солнца – это большой напряг для психики.

- Но развитию, учёбе в школе это не мешало?
- Да ребятне-то, наверное, никогда ничего не мешает, в это время энергия бьёт ключом. И мы жили полной жизнью и настоящей дружной школьной семьёй. Кстати, семья наша школьная была очень многонациональной – можно сказать, что представители почти всех пятнадцати советских республик учились в нашем классе, даже и немец один был. У нас и мысли не возникало, что мы – разные. Наоборот, весело было и интересно, языки пытались учить, узнавали, чего у кого едят, как поют, танцуют. Все мы были – советские, а это главная национальность.

- Комсомольцем успел побыть?
- Успел. Недолго, правда, – всего раза два взносы уплатил, но официально из комсомола я не выходил. Мне в комсомол рекомендацию «афганцы» давали, тогда их слово было самым авторитетным. Я им благодарен за школу мужества и патриотизма, а мама, наверное, ещё больше была благодарна.

- Почему?
- Уберегли они меня от скользкой дорожки. Воркута всегда был одним из самых криминальных городов. Одни зоны кругом, жизнь «по понятиям». А в девяностые вообще обстановка накалилась, сплошные бандитские группировки, переделы, войны. В нашем классе и то раскол произошёл: кто в бандиты подался, а кто – в военно-патриотический клуб. Выброс адреналина везде зашкаливал, а результаты разные. Все мои одноклассники-бандиты погибли. А я и тогда верил, что долго такое продолжаться не будет, и старательно изучал разные боевые искусства и историю страны.

- В школе, наверное, мечтал, как и отец, на шахте работать?
- Нет, в детстве очень хотел быть шофёром. Тогда казалось, что всё обязательно сбудется и всё будет хорошо. Цель была, перспективы и все возможности добиться своей цели. Надёжность была, вот что. Водителем я не стал, теперь даже не представляю, как мне такое в голову могло прийти – не моё это. А о шахте не то чтобы мечтал, просто понимал, что если останусь там жить, то надо осваивать главную местную профессию. И выбрал профессию электрослесаря подземных коммуникаций.

- В армии служил?
- Конечно. Хотя была возможность «откосить». Но не зря же я в патриотическом клубе занимался, надо было где-то свои навыки применить.

- После армии опять в Воркуту вернулся? На настоящую родину не тянуло?
- Мы ездили в Семёнов почти каждое лето. Мне здесь очень нравилось. Старший брат уже уехал сюда насовсем, а я всё ещё не решался. Работа в Юнь-Ягинском угольном разрезе затянула. Это единственная шахта за полярным кругом, и после революционных девяностых она попала в очень хорошие руки. Зарплата солидная, отношение к рабочим не хуже, чем в советские времена. А порядок и чистота в помещениях вообще выше всяких похвал. Мы даже не задумывались, что работаем на хозяина, – хороший хозяин не даст вам этого понять. Он знает, что его состояние полностью зависит от состояния рабочего, и будет делать всё, чтобы рабочему было хорошо.

- Но вы всё же уехали?
- Пришлось. У меня уже семья была, дочка первая родилась. После первой её болезни мы всё чаще стали задумываться над рекомендациями врачей. Жить в таких климатических условиях без серьёзных последствий можно не более семи лет, далее изменения могут стать необратимыми. Отец тоже уже уехал, мама умерла, ещё когда я в армии был. Пора было и нам собираться.

- Не жалко было уезжать?
- Очень жалко и немного страшновато. Друзья отговаривали: куда едешь, зачем, здесь всё налажено, привычно, а там неизвестно, что ждёт.

- И что вас ждало на родине?
- Ждали родные, ждал дом. Если считать родиной землю, леса, природу, то лучшего приёма даже желать нельзя. Лучшая природа в нашей полосе. А вот, так сказать, материальная сторона оставляла желать лучшего. С работой было трудно. Но специальность у меня хорошая, и я устроился на вахтовую работу в нижегородскую фирму. Мы ездили по России, строили электролинии. Вот тут я и увидел разницу между социализмом и непонятно чем. Вот тут были хозяева в лучших традициях неразвитого капитализма, когда «я – начальник, ты – никто». Короче, что такое вопиющая несправедливость, я узнал на собственной шкуре. И начал искать справедливость.

- Не побоялся, как в том анекдоте: «Вчера искали на работе справедливость, сегодня ищем работу»?
- Так и получилось. Даже увольняться пришлось через прокуратуру. Я понимал, что мир изменить не могу, но хотелось хоть что-то сделать. Вспомнились счастливые времена в Воркуте, всё лучшее, чем отличалась та ушедшая эпоха. Подумал, а вдруг ещё не всё ушло, вдруг что-то можно возродить? Пусть не так, как было, – так не получится, времена изменились. Но ведь есть надежда, что вернётся хотя бы уважение к рабочему человеку, а это едва ли не самое главное достижение социализма. Так и пришла мысль о коммунистической партии. Подумал, что и в Семёнове она должна быть. Принимали очень серьёзно. Я такую ответственность сразу почувствовал. Но главное, я нашёл единомышленников, а это уже почти половина дела.

- Не секрет, что в былые времена коммунистическая партия открывала для своих адептов все двери, давала привилегии и прочие блага. Сейчас этого нет. Значит, идут в КПРФ исключительно по велению души и сердца?
- Думаю, да. Никаких материальных интересов у нас нет. У нас есть цель, идея, и мы хотим, чтобы всё лучшее, чем гордилась коммунистическая партия, опять пришло на помощь рабочему человеку.

- Ноябрьская демонстрация в её прошлом виде могла бы снова стать элементом воспитательного процесса в духе коммунизма?
- Могла бы, это было неплохо придумано. И это была не показуха, а настоящее единство мнений, мыслей, идей, поступков. Вот сейчас объявили День народного единства, а где оно – единство? Я вспоминаю наши ноябрьские демонстрации, когда учился в Воркуте. Один наш класс представлял собой настоящее единство. Конечно, и сбежать хотелось пораньше, чтобы транспаранты не тащить, и не очень-то мы, может, и понимали весь смысл, но это был настоящий праздник жизни. Теперь, особенно в этом году, где он? Даже официальные опросы показывают, что большинство людей воспринимает нынешний праздник 4 ноября как дополнительный выходной. И это логично, потому что ремейки никогда не бывают успешными.

- И ты пошёл в КПРФ, чтобы вернуть праздник жизни?
- Это слишком красиво звучит, но определённый смысл есть в этих словах. Я хочу, чтобы праздник жизни был и у моих детей. И если они спросят, что я сделал для этого, я отвечу, что очень старался…