Ирина КОЛОБОВА
15.05.2014 г.

18 мая, в Международный день музеев, мы будем отмечать юбилейную дату – 80 лет со дня образования Семеновского музея.

Наш город по количеству музеев, по числу различных достопримечательностей входит в разряд самых посещаемых иногородними и иностранными туристами мест. 

Сами семеновцы тоже иногда посещают музеи, особенно если нужно чем-то развлечь своих гостей, и, проходя по музейным залам, не меньше их удивляются разнообразию и богатству экспозиций. Но, увы, еще для многих приобщение к культуре родного края ограничивается единственным походом в музей вместе со школьным классом во времена далекого детства. Некоторые даже не помнят, где располагался самый первый семеновский музей, а молодежь этого вовсе не знает. Нынешняя юбилейная дата – самый подходящий повод освежить память тех, кто забыл, и рассказать о музее тем, кто не знал. Наверняка лучше других это может сделать Вера Дмитриевна ОСЬМУШНИКОВА, работавшая заведующей музеем Художественных промыслов с 1973 по 1991 год.

- В те времена, когда я работала в музее, ему не требовалось даже названия, потому что он был в городе один, и все его знали, любили и очень им гордились. Даже на фронтоне парадного крыльца было выложено крупными буквами «МУЗЕЙ». Располагался он в старинном доме на углу улицы 3-5 июля – ныне Матвеева. Именно Георгий Петрович Матвеев – прекрасный художник и педагог – был основателем музея, он собрал первую экспозицию из лучших работ своих учеников – воспитанников школы Художественной обработки дерева. В 1934 году от имени Советского правительства М. И. Калинин подписал документ об утверждении в городе Семенове Музея кустарно-художественных изделий. Георгий Петрович со своими учениками ездил по самым глухим местам Семеновского района, ему удалось отыскать образцы изделий прикладного искусства прошлых столетий, которыми мог бы гордиться любой, самый уважаемый музей. 

В первые годы существования музей получал много подарков от так называемых дарителей, сейчас их назвали бы спонсорами. Это и мебель с резьбой и инкрустацией второй половины XIX века, и старинный фарфор фабрик Кузнецова и Гарднера. Знаменитый художник Кончаловский в 1935 году приезжал в наши края и, вдохновленный творчеством хохломских художниц, написал картину, посвященную им. И она уже много лет хранится в нашем музее. Но все-таки основную экспозицию составляли шедевры местных умельцев – резьба по дереву, инкрустация, роспись, поделки из корней.

- Вот сейчас, наверное, многие вспомнят свой первый поход в музей и первый испуг, когда на самом пороге их встречали огромный крокодил с разинутой пастью, обезьяна, которая, казалось, вот-вот бросит в тебя камень, черепаха, лев. Это просто незабываемые эмоции детства. На вашей памяти были случаи, когда приходилось успокаивать детей и объяснять им, что это не настоящие звери?

- Да, такое случалось часто. Маленькие ребятишки даже плакали, но все равно с интересом и осторожностью дотрагивались до страшилищ, а иногда даже пытались их «оседлать».

- Работники музея разрешали это делать?

- У нас всегда работали прекрасные смотрители – интеллигентнейшие, образованные люди. Очень хочется добрым словом вспомнить Полину Степановну Капшукову, Елену Ивановну Вылегжанину, Софью Александровну Каплину. Они устраивали ребятишкам настоящие спектакли. Позволяли посидеть в плетеных креслах, доставали из витрин заводные деревянные игрушки и демонстрировали их работу. Кроме того, будучи прекрасными педагогами, они вели с детьми воспитательные разговоры. Кстати, семеновские ребятишки очень часто приходили в музей. Билет тогда стоил три копейки, а полученное удовольствие нельзя было сравнить даже с мороженым. От витрин со старинными монетами их просто невозможно было оттащить. Как завороженные, дети рассматривали театральных кукол, а взрослых больше интересовала резьба и хохломская роспись.

- Я думаю, что многие прекрасно помнят этих страшных кукол, они раньше были выставлены в музейных окнах. Когда в карманах не было даже трех копеек, ребятишки выстраивались вдоль окон и представляли себе кукольный театр.

- Смотрители часто пускали ребятишек в музей даже без денег. Мне раньше часто приходилось отлучаться по служебным делам, поскольку наш музей был филиалом Горьковского Историко-архитектурного музея-заповедника, но я вполне доверяла своим смотрителям, знала, что в музее будет порядок, и если даже приедет незапланированная экскурсия, они вполне компетентно смогут ее провести.

- Штат в музее всегда был небольшой?

- Да, всегда были директор и один смотритель. Раньше смотритель и дворником был, и сторожем, и кассиром, и истопником – да-да, печи приходилось топить. После Георгия Петровича Матвеева, который служил в музее с 1934 по 1955 год, должность заведующего заняла его ученица Антонина Петровна Кузнецова. В 1966 году руководство музеем взяла на себя художница фабрики «Хохломская роспись» Людмила Васильевна Болотникова, а в 1969-м ее сменила Александра Игнатьевна Жукова. Кстати, Александра Игнатьевна была очень активным краеведом и самым первым сотрудником Историко-литературного музея на улице Ванеева. В 1976 году, когда музей стал филиалом Горьковского музея-заповедника, в штат была введена должность младшего научного сотрудника и еще одного смотрителя. Это была для меня большая помощь. Первым моим помощником стала Екатерина Ананьева Шурыгина (Бирюкова), а на смену ей пришла молоденькая Ирочка Новикова (Колобова) – знаете такую? (улыбается)

- Да, я прекрасно помню это время. Мне даже не верилось, что я могу каждый день приходить в музей уже не как посетитель, а как сотрудник. Если я не ошибаюсь, самый большой наплыв посетителей был в субботу и в воскресенье. Иногда бежишь с утра на работу – а улица уже вся заполнена туристическими автобусами. Как мы только с вами справлялись?

- Экскурсий, действительно, было очень много – и на неделе, ну и, конечно же, в выходные, начиная с пятницы. Приезжали со всего Советского Союза, из всех союзных республик. Иногда по двенадцать экскурсий в день обслуживали! Частыми гостями музея были иностранцы – Япония, Германия, Франция... В 1987 году музей посетило 26735 человек – по-моему, эта цифра до сих пор не перекрыта. Многие туристы, особенно из Прибалтики, заходя в музей по скрипучим половицам, морщили нос от специфического запаха «деревенского туалета», расположенного в коридоре, сердились, что в низких дверях иногда приходится наклоняться, но выходили из музея все без исключения в полном восторге, и все перечисленные неудобства уже воспринимали как своеобразную экзотику.

- И тем не менее недовольства теснотой музея копились и передавались вышестоящему начальству. Что послужило толчком для объединения двух Семеновских музеев?

- Толчком послужила критическая обстановка в стране в девяностых годах, и, как результат, отказ Горьковского музея-заповедника от нас как своего филиала. Очень трудно стало содержать провинциальный музей в условиях экономического кризиса. К этому времени в Семенове уже работал еще один музей – Историко-литературный, и по решению Областного совета в 1991 году происходит объединение двух семеновских музеев в одном здании. Руководство новым Историко-художественным музеем взял на себя районный отдел культуры.

- И все-таки что сыграло главную роль в истории с объединением – теснота и разруха в старом здании или невозможность районных властей содержать два музея?

- Я думаю, и то, и другое. Уезжать из родных стен нам очень не хотелось, но для того чтобы привести здание в порядок и содержать целый штат сотрудников, требовались очень большие средства. Культура, к сожалению, всегда была «на задворках», а уж в то время, когда одни в бешеных темпах наживали миллионы, а другие такими же темпами нищали, было не до музеев. Да и руководить одним большим учреждением всегда проще, чем несколькими маленькими. 

- Как лично вы пережили это слияние?

- Очень тяжело. Иногда казалось, что жизнь моя закончилась, ведь кроме музея у меня не было другой жизни. Был, конечно, дом, дети, внуки – все как у всех. Но только входя в эти старые, толстые стены, пройдя по скрипучей лестнице на второй этаж к себе в кабинет, я становилась Человеком. С каждой новой экскурсией я проживала новую жизнь, потому что ни одна из них не была похожа на предыдущую. Может быть, кто-то мне не поверит – скажет: чего, дескать, там может быть нового, текст экскурсии не меняется! Но это не так. Я иногда сравнивала свою работу с игрой артистов на сцене, ведь они одну роль могут исполнять совершенно по-разному, в зависимости от настроения и своего, и публики. Так и у нас. Хороший экскурсовод чувствует своего «зрителя», знает, чего от него ждут. И иногда моя экскурсия, рассчитанная на сорок минут, могла затянуться на два часа. И даже если из группы оставалось три человека и я видела, что им интересно, продолжала рассказ.

- Вера Дмитриевна, пользуясь случаем, я, как ваша ученица, хочу поблагодарить вас за хорошую школу и задать вопрос, который не дает мне покоя уже много лет. Моя работа в музее началась, естественно, с изучения текста экскурсии. Я уже знала его наизусть, но проводить экскурсию никак не решалась. Однажды мы ждали какую-то важную группу, но ее долго не было, и вы куда-то отлучились, сказав, что эта группа, скорее всего, не приедет. Но стоило вам выйти за порог, как к музею подкатил автобус с туристами. Сказать, что я испугалась, это значит ничего не сказать – я была в панике. Текст напрочь вылетел из головы, а пол под ногами, казалось, проваливался. Я поочередно то бледнела, то краснела, указка в руке лихорадочно тряслась, и мне казалось, что я несу такую чушь… Но туристы как будто ничего не замечали. Признайтесь, вы нарочно тогда ушли?

- Если честно, то я не помню этот случай, но, скорее всего, я, действительно, ушла нарочно. Меня когда-то точно так же «учили плавать». Такая встряска лучше всего помогает справиться со страхом и неуверенностью, а заученный текст автоматически всплывает в памяти. И вообще, каждый экскурсовод должен быть уверен, что он знает гораздо больше любого экскурсанта. По крайней мере по теме экскурсии.

- Так как же все-таки сложилась ваша жизнь после объединения музеев? И как по-вашему, нужно ли было бороться за старые стены?

- Жизнь постепенно наладилась, я еще почти десять лет отработала в новом музее смотрителем. Такого количества экскурсий и посетителей, конечно, уже не было, но мне всегда доставляло удовольствие что-то объяснить туристам, что-то подсказать. А что касается сохранения старых стен, то  это очень сложный вопрос. Времени прошло много, все изменилось. Сейчас, может быть, и была бы возможность отреставрировать здание и сохранить его для одного из музеев, а тогда объединение было единственно верным шагом.  И, несмотря на все мои тогдашние переживания, я скажу одно – музей от объединения нисколько не пострадал, наоборот, в светлых просторных залах экспонаты заиграли по-новому. Не стыдно было перед посетителями ни за экспозиции, ни за бытовую сторону. Вот только дух матвеевский, старомузейный безвозвратно ушел. Теперь уже вряд ли вам позволят потрогать экспонаты руками, достанут из витрины игрушку и посадят расплакавшегося ребенка на спину потерявшему от времени зубы крокодилу. Ну, как говорится, у каждого времени свои песни, и не нужно считать, что наши песни были лучше. Главное, что за восемьдесят лет музей не растратил свои богатства, а наоборот, накопил еще большие. И я горжусь, что тридцать лет своей жизни отдала этому святому делу – сохранению родной истории.

Фото Александра ЮРЬЕВА
и из музейного архива