Ирина КОЛОБОВА
Фото автора
04.06.2022 г.

Александр Пушкин – солнце русской поэзии, наше всё, как мы его называем. А ещё его часто называют основоположником современного русского литературного языка, что в наше, мягко говоря, непростое время звучит несколько издевательски.

Не секрет, что сейчас на фоне разнообразных и не самых положительных моментов ценность русского языка, его чистота, красота и первозданность отошли даже не на второй план, а гораздо дальше. Это очень жаль, с чем полностью согласен гость нашей рубрики, ревнитель родного языка и его большой знаток Николай Петров. Николай Михайлович немного перефразировал слова Маяковского и сказал, что он русский бы выучил только за то, что им разговаривал Пушкин.

В детстве Николай даже не задумывался о том, что такое язык, почему его надо любить, ценить, изучать. Он просто разговаривал, причём очень рано начал это делать. Хотя как сказать, ведь маленькому мальчику Коле всегда было интересно, почему цветок называют цветком, а маму мамой, и этими вопросами он с младенчества донимал своих родителей. А потом сам стал до всего докапываться. И докапывается до сих пор, делая это весьма профессионально.

В тех местах, где родился Николай, невозможно не иметь творческих наклонностей, особенного, художественного взгляда на мир, этакой лирической созерцательности и склонности к философии. Потому что это – Карелия. Кто хоть раз побывал в этой стране озёр, тому она долго будет сниться. Карелия и наградила нашего героя множеством талантов: он и художник, и поэт, и знаток языка, и полиглот, и прекрасный переводчик, и просто очень хороший человек.
- Местечко, где я родился, называлось Кенозеро, – вспоминает Николай Михайлович, – недавно зашёл в интернет узнать, как там сейчас, а его даже и в помине нет. А ведь в этом посёлке даже кино снимали – например, не очень известный, но очень хороший фильм «Белые ночи почтальона Синицына». С удовольствием его пересматриваю и как будто в детство попадаю. Отец мой на катере работал, лес сплавлял, мама бухгалтером была. Я хоть и маленький был, но помню, как отец поймал в озере щуку на 16 кило, разговоров хватило надолго.

Но красота родины не могла восполнить недостатка цивилизации – школа была слишком далеко, и семья приняла решение переехать. Долго решали, куда, и выбрали Горьковскую область, её северную сторону – тоже, конечно, не центр вселенной, но хотя бы школа рядом.
- Ковернинский район родители выбрали, заранее всё про него разузнав, и количество лесов сыграло решающую роль. Пожитков было немного – так сказать, налегке поехали. Поселились в деревне Бориха, там и начальную школу я окончил. А в среднюю пошёл в Белбаж и жил в интернате.
Николай Михайлович говорит, что стихами увлёкся с раннего детства. Сначала читать нравилось, запоминать на раз-два, а потом и сам попробовал сложить слова в рифму – получилось, да так увлекло, что тетрадки со стихами уже некуда было складывать.
- Я потом все эти тетрадки сжёг – прямо как Гоголь. Мне тогда казалось это очень эффектным жестом. А может, отношение моего любимого учителя литературы поспособствовало. Он очень иронично относился к моему творческому максимализму, к цветистой манере изложения. Чего греха таить, любил я красивые, витиеватые многосложные фразы – все причастные и деепричастные обороты мои были.

Конечно, художника обидеть может каждый, а если художнику всего лет четырнадцать, то и подавно, в этом возрасте не существует никаких полутонов, всё воспринимается остро, и реакция соответственная.
- Мне тогда очень нравилась девочка из параллельного класса – Валя. Как увидел её на школьной волейбольной площадке, так и влюбился на всю жизнь. Она мне и передала слова нашего учителя обо мне. Принёс он к ним в класс тетрадки с сочинениями – стали разбирать, и он привёл в пример, как не надо писать, моё сочинение. Вот, говорит, какой интересный товарищ в параллельном классе у нас есть – что ни фраза, то цветник. Очень я тогда обиделся, да ещё и передала мне эти слова та, чьё мнение для меня было последней инстанцией.
Хорошо, что это мнение не убило всё творческое начало в нашем герое, но во всём остальном мнение Валентины осталось для него истиной на всю жизнь, как и она сама осталась его первой, последней и единственной любовью. Николай Михайлович и сейчас свою жену кроме как Валюша не называет. Есть, оказывается, любовь с первого взгляда и на всю жизнь.

Отличником в учёбе наш герой никогда не был – наверное, слишком много времени тратил на свои стишки и рисунки, но профессиональную мечту имел с детства.
- Кроме военной карьеры я не рассматривал ни одну профессию. А ещё хотелось сочетать военную службу с небом, потому подал документы в Тамбовское авиационно-техническое училище. Служил в Вологодской области, потом в Северодвинске. На Севере и открылся мне мир во всей широте. В порт постоянно заходили американские корабли, канадские, а моя служба заключалась в налаживании контактов. Кстати, вполне приличные ребята, особенно канадцы очень близки нам по менталитету. Английский со словарём знал неплохо, но, как говаривал один киногерой, такое общение могло бы и разобщить. Поступил в Московский институт военных переводчиков – туда, где сплошь элита училась.
После перерыва в отношениях с любимой девушкой, вылившихся лишь в переписку, свадьба всё же состоялась, молодая жена стала его верной спутницей, поехала за мужем на Север и даже служила там в полку связи. Она, без сомнения, и помогла Николаю Михайловичу дослужиться до звания подполковника морской авиации. Кстати, их сын Алексей пошёл по стопам отца и уже дослужился до майора.
В молодости хоть и кажется, что время тянется медленно, но десять лет службы Петровых на Севере пролетели как-то уж очень быстро. Надо было выбирать постоянное место жительства.
- Подумывали про Нижний Новгород, но нам обоим не хотелось в каменные джунгли, и сошлись мы на Семёнове, где у жены брат жил. Приехали и целое лето провели в поисках подходящего жилья – ничего не получалось. Совсем уж было отчаялись, как вдруг случайно встречается батюшка Игорь Иудин, он и благословил нас. И вот хоть верьте, хоть нет, а тут же подвернулось объявление, которое и решило нашу судьбу – нашли мы хорошую квартиру в Семёнове на улице Володарского. Оба уже пенсионеры, но в сорок пять сидеть без дела как-то не хотелось. Пошёл я в техникум, и Александр Григорьевич Казакевич безо всяких разговоров взял меня на должность преподавателя английского языка.
Семнадцать лет пытался Николай Михайлович привить студентам любовь к иностранному языку. Получалось с переменным успехом. Ученики любили своего преподавателя, он их тоже, но вот отклика на свой любимый предмет получал маловато. А ведь известно, что каждый, кто сильно что-то любит, хочет, чтобы это полюбили и окружающие.
- Для этого у меня был кружок иностранного языка при Доме культуры, там я получал и отклик, и возможность самому раскрыться.

Раскрывался и до сих пор раскрывается Николай Михайлович и в стихах, и в картинах, и в переводах, и в изучении всё новых языков. Английский, французский, испанский. Зачем ему это?
- Знание иностранных языков, а особенно переводы – это лучший способ изучить свой собственный язык. Когда вникаешь в иностранный, начинаешь сравнивать, находить общие слова и даже удивляешься, насколько они бывают похожи и насколько наш русский лучше многих других. Например, американцы – у них ведь просто нет своего языка. Нет, он, конечно, есть, но больше похож не на язык, а на сленг. Родители, заинтересованные в образовании своих детей, отправляют их на учёбу в Англию. Вот тут я спорить не берусь, настоящий английский – это глыба, история. Сравнивать с русским не надо – оба достойны уважения и любви. У англичан ведь тоже есть своё солнце поэзии, их всё. Это Шекспир. Не могу словами передать, какое удовольствие, почти физическое, я получаю, когда перевожу на русский его сонеты.
За это берутся многие, и многие мечтают создать свой неповторимый шедевр. Удаётся не всем, как не всем удаётся сыграть Гамлета, хотя мечтает об этом каждый артист. Лучше Маршака никто не перевёл Шекспира, он остаётся в этом деле непревзойдённым мастером. Ведь настоящий перевод – это не подстрочная передача слов, это настоящее творчество, когда по-своему передаёшь смысл, тему, идею. Ещё Пётр Первый говаривал, что нужно бить батогами нещадно тех, кто переводит слова, а не мысли. Вот Маршак переводил мысли. И Пушкин с Жуковским подтверждали, что дословный перевод убивает произведение.

Николай Михайлович запоем читает и переводит шотландского классика Роберта Бёрнса, и у него получаются стихи, не похожие на множество других переводов. А теперь, пожалуй, и на Гарсиа Лорку замахнётся, потому что испанский, пока хоть и не в идеале изучил, но на пути к этому.
- Испанский я начал изучать после путешествия на остров свободы – Кубу. Вот уж действительно там свобода, настоящий рай на земле. Прекрасная страна, хоть и бедная. А женщины там какие! Они просто так по улицам не ходят – они все при этом танцуют и поют. И это несмотря на весьма средний, в материальном смысле, образ жизни. Про них постоянно хочется писать и обязательно на их языке. Вот я и стараюсь: с утра встаю, два часа на французский язык, два – на испанский. А дальше – стихи, картины. Но для этого всё же жду настроения, без него ничего не получится. Хотя и здесь я понял, что настроение, как и аппетит, приходит во время еды или работы. Заставишь себя встать к мольберту – через полчаса уже не можешь оторваться. Со стихами та же история – чуть ли не во сне вспоминаю, пересказываю, что-то изменяю, правлю. А уж сколько блокнотов приходится исписать, исчёркать! Видел я черновики Есенина все сплошь перечёркнутые – так мои, кажется, ещё страшнее.

Читателю может показаться, что наш герой представляет собой абсолютно неземное существо, как те кубинские женщины, которые танцуют и поют в то время, когда дети хотят есть. И это представление будет совершенно неверным. Стоит только взглянуть на дом Николая Михайловича в деревне Захарово, и станет ясно, что здесь живёт хозяин.
- Этот дом – моя крепость, моё место силы, приезжаем сюда на лето, которое лично для меня в прошлом году затянулось до Нового года. Здесь у нас огород, пасека, моя небольшая мастерская. Здесь я полной грудью дышу, как бы пафосно это ни звучало. Здесь – тридцать пять соток моей настоящей жизни.
И надо сказать, что все эти сотки Николай Михайлович вместе с женой содержит в идеальном состоянии. Стены большого деревенского дома увешаны картинами, в отдельном уголке полки с книгами и нет даже намёка на связь с внешним миром в виде телевизора.
- Здесь у меня принципиально телевизора нет, я вообще в последнее время не увлекаюсь средствами массовой информации, уж очень много негатива мы из них получаем. А мне это абсолютно не нужно. День весь расписан по минутам, и если иногда могу отложить работу за мольбертом, то общение с моими пчёлками отложить нельзя, они этого не прощают.

Но и работу с картинами, стихами, переводами, языками Николай Михайлович никогда не откладывает, вот и сейчас у него перед домом на подставке сохнут загрунтованные холсты для будущих пейзажей, а в кармане неизменный блокнот и ручка – вдруг мысль в голову придёт, тема подходящая?
- Стихи действительно приходят очень неожиданно из ниоткуда – надо вовремя схватить, зафиксировать, а потом можно будет уже и подумать. Сейчас я увлёкся библейской темой. Взять, к примеру, того же Шекспира: откуда он брал свои сюжеты? Я долго над этим думал и понял – из Библии. Ведь каждый образ, каждая ситуация оттуда, из Книги Книг. Чтобы вникнуть в одну только библейскую строчку, я, бывает, перелистываю сотни книг. Иначе нельзя, иначе не стихотворение получится, а откровенное враньё, дилетантство.

Вранья и дилетантства в стихах Николая Петрова нет. Иначе разве бы мог он стать членом Союза писателей России, он и премии имени Бориса Корнилова бы не получил, и множества других наград. Иначе и изданных сборников у него бы не было, и большого числа поклонников его таланта. Иначе не смог бы наш поэт, как его любимый пушкинский пророк, глаголом жечь сердца людей. А он жжёт и говорит, что в стихах главное – мотив; как только появится мотив, так стихи не заставят себя ждать, и рука потянется к перу, перо – к бумаге, и стихи потекут. В общем, всё, как у Пушкина.
Похоже, что мотив всей жизни нашего героя сложился правильный, удачный, счастливый – мажорный, одним словом. Непонятно одно, как он всё успевает?
- Не знаю, кто сказал, но очень правильные слова: успевает всё тот, кто из каждой минуты в дело берёт все шестьдесят секунд.

Николай Михайлович подарил нам сборник своих стихов, с которыми мы обещаем познакомить наших читателей в самое ближайшее время.