Ирина КОЛОБОВА
Фото Александра ЮРЬЕВА
02.04.2022 г.

1 апреля нынче пришло в самое подходящее время, ведь что может быть лучше, чем последний день рабочей недели, пятница. Шутить или не шутить в этот день, отмечать весёлую дату или нет – пусть каждый решает сам.

Конечно, поводов для радости у нас сейчас маловато, но ведь смех и позитив пока ещё никто не отменял, и эти составляющие во все века помогали человеку справиться со многими бедами. А если не получается смеяться, то можно вспомнить рецепт знаменитого Дениски из рассказов Драгунского: когда ему было грустно, то он начинал смеяться просто так, через силу: хохотнёт раз-другой, а через минуту, глядишь, и в самом деле становится смешно. Попробуйте. Наш сегодняшний герой утверждает, что это действительно работает.

Его, героя первоапрельского номера газеты, мы нашли совершенно случайно в самый последний момент, когда времени для написания статьи почти не оставалось. После заочного знакомства с ним – так сказать, через третьих лиц, мы поняли – это он. Всё сошлось: и родился 1 апреля, и 50 лет нынче отмечает, и весёлый, и стихи-песни сочиняет, и сам их исполняет под гитару, и настроение всем поднимает в любой ситуации. А имя у него, так это просто песня – Эдуард Заплаткин! Ну чем не сценический псевдоним?! Только вот на сцене Эдуард практически не бывает, хоть ему есть чем порадовать народ, не обидел Бог талантом.

Родился Эдуард в Городецком районе. 1 апреля. Наверное, родители были не лишены чувства юмора, раз для такой простой, весёлой фамилии выбрали сыну такое гордое, артистическое имя.
- Нет, не в юморе было дело, – возражает Эдуард, – просто у отца в армии так командира звали, а у мамы любимый певец – Эдуард Хиль. Так что они не спорили при выборе имени для меня.

Эдуард признаётся, что лучшим временем всей своей полувековой жизни считает детство. Так ведь это и не удивительно – все мы родом из детства, именно там, в той далёкой розовой стране и живут все наши лучшие воспоминания, именно в детстве человек становится тем, кем ему на роду написано.
- Мне кажется, что я помню себя с того самого момента, когда встал на ноги, – говорит Эдуард. – Как сейчас вижу: открываю утром глаза, а за окошком такое солнышко – аж слепит! Дома никого, родители на работе, старшая сестра спит, а я бегу к двери, напяливаю большущие резиновые сапоги и – на улицу. Мама ругалась, когда я босиком бегал, а мне это так нравилось… Вот и слушался, обувался в первое, что под руки, вернее, под ноги попадётся, сапоги – так сапоги, мамкины галоши – так галоши. А потом, пока никто не видит, всё равно сбрасывал. Мне даже сейчас иногда снится, как я по траве босиком бегаю. Здорово было!
У нас столько игр было, нынешним детям даже не снилось. В «Двенадцать палочек» играли, прятались в копнушках, а потом разбрасывали их. Подкинем вверх охапку сена и смотрим, как оно рассыпается на солнышке, блестит, обсыпает тебя, как волшебный дождь. Ох, и попадало нам за эти игры! А один раз мне здорово попало за сестру. Мамка вынесла на лужайку ковёр, чтобы просох, а я Вальку в него завернул. Лежит она такая, куколка, только голова торчит, а в это время к ней корова подходит с очень свирепым видом. Я испугался, убежал, а Валя страху натерпелась, когда корова её обнюхивала, носом толкала и зловеще мычала.

А какие секретики мы делали! Девчонки наберут фантиков да цветочков, закопают в землю, накроют стёклышками и любуются. Но мне так не нравилось. Я потихоньку утащу из маминой шкатулки цепочку, брошку какую-нибудь и тоже закопаю под стёклышко. Хожу такой гордый, хвалюсь перед всеми, а потом вдруг забуду, где секретик закопал. Спасибо, сестра меня не выдавала – мама поищет-поищет свою драгоценность, да и забудет. А вот за разбитый пузырёк с камфорным маслом, которым мама ухо себе лечила, мне влетело здорово. Разбил, а не признаюсь – говорю: «Мам, ты сама всё извела». А в доме-то ароматы такие, что дышать нечем. За враньё попало.
А один раз мы с сестрой слопали целых четыре килограмма конфет. Нашли заначку, сначала долго не решались брать, знали – влетит. Но так хотелось! Говорю: «Давай, Валь, возьмём немножко – мама не заметит». Взяли немножко, распихали по карманам, очень быстро съели. А опять хочется. Так и растаскали все четыре кило. Сладкого мне всегда хотелось. Один раз с другом на велосипедах поехали за двадцать километров от дома, чтобы купить вафли за семь копеек.
Но больше всего я любил с отцом в комбайне ездить. Мы с пацанами специально караулили, когда эта огромная армада мимо деревни будет проезжать. Ох, и сильное зрелище! Сначала за пылью не видно, в каком комбайне отец, а потом разглядишь, и – со всех ног к нему. Взберусь, как обезьянка, и усядусь рядом. До самой темноты работали. Отец уже фары включит, а в их свете, смотрю, зайцы бегут. Потом в бункер заберусь, полный зерна. Берёшь его горстями, а оно тёплое, мягкое, вкусное… Сам весь чешешься от пыли да от соломы, а уходить не хочется, ведь скоро перекус. Отец достанет огромный термос, разложит яйца, огурцы, хлеб. Удивительно, но после такой работы отец ещё и в футбол шёл играть, и меня с собой брал. Нельзя было даже виду показать, что устал, а то в следующий раз не возьмёт.
Это отец меня к спорту приучил – я акробатикой занимался и лёгкой атлетикой. Меня даже в команду старшеклассников брали – я маленький был, но прыгучий.
И музыку я любил. У тётки старая гитара была, и я её потихоньку брал. Залезу под стол и оттуда концерты даю сам себе. Побаивался, что кто-то услышит и отберёт гитару. Сам на слух какие-то «трали-вали» подбирал и пел.

Эдуард мог рассказывать про своё детство бесконечно, у него в памяти столько историй, что хватило бы больше, чем на знаменитые «Денискины рассказы». А вот о своём взрослении почему-то отказывался говорить – похоже, именно этот переходный возрастной период и заложил в душу и характер черты, которые мешают ему раскрепоститься, почувствовать свой талант и подарить его людям.
А талант есть, и несомненный. Эдуард в нашей беседе и стихи свои почитал, и запись дал послушать, где он талантливо и душевно исполняет свою песню. Но пока его способности оценивают и одобряют лишь коллеги. Без него не обходится ни один концерт, ни один праздник, ни один конкурс. Но дальше этого дело не идёт. Эдуард всё списывает на вечную занятость, на работу и не хочет признать, что и комплексы наши все без исключения тоже оттуда, из той самой розовой поры детства.
- Я не люблю это вспоминать, – признаётся Эдуард. – Вроде бы, ничего особенного, просто родители разошлись, оба завели другие семьи, и я на какое-то время стал никому не нужен. Пришлось даже в интернате пожить. Конечно, пора бы всё это забыть, но не очень получается. Остался какой-то осадок.

Да, был такой момент, когда Эдику показалось, что вся его маленькая жизнь разбилась, не мог уяснить не окрепшим ещё умом, почему отец уже не возьмёт его с собой на уборку, не посадит в комбайн, не сыграет вместе с ним в футбол. И, наверное, обвинял в этом самого себя, что он не очень хороший сын, раз отец ушёл. А, может, это просто детство от него уходило вот так – тяжело и горестно? Так или иначе, но именно этот переходный момент, скорее всего и повлиял на характер нашего героя. Нет, он не озлобился, не стал агрессивным, наоборот, все говорят, что он как был душой любой компании, так и остался. Ему очень хочется быть нужным, и он старается изо всех сил.
- У меня сестра очень хорошая, – говорит Эдуард, – если бы не она, не знаю, как бы жизнь моя сложилась. Она уже в Семёнове жила, когда я восемь классов окончил. Валя училась в ПТШ на художницу, потом замуж вышла за семёновского парня и меня к себе позвала. Я поступил в ПТУ на отделочника. Мастер у нас очень хорошая была – Татьяна Ефимовна Пучкова, она помогла мне полюбить свою профессию, и теперь эта профессия меня не только кормит, но и удовольствие приносит. Потом в армию пошёл, служил в автомобильном батальоне.
Девушка меня в армию провожала, а потом сообщили, что она замуж вышла. Вот, кажется, именно тогда из меня стихи просто рекой полились. Всё грустные такие, со смыслом. Парни даже стали просить, чтобы я им что-то подобное сочинил – у многих ведь такие истории случались. Сначала почитаем стихи, пообщаемся на грустную тему, а потом ржём сами над собой. Когда вернулся из армии, сразу же на работу устроился – погулял, наверное, недельки две и прямиком в родное СМУ-3. И на первую же зарплату купил себе гитару.
Частенько приходилось племянника в детский садик отводить, вот там и познакомился со своей будущей женой Натальей, и вскоре началась моя настоящая семейная жизнь. В СМУ работал до самого его развала, потом на арматурный пошёл, тоже доработал чуть ли не до самого закрытия. Зарплату совсем перестали платить, месяцев по восемь задерживали. А у меня дочка родилась, коляску даже не на что было купить. Наташины родители, конечно, помогали, но всё равно ни на что не хватало. И махнул я на заработки в Москву. 16 лет столицу строил, не видел, как дочка растёт, но семью надо было кормить, и жене пришлось терпеть моё постоянное отсутствие. Но зато я очень здорово отточил своё мастерство, начальник строительства даже направил меня на работу в Черногорию, я и там квартиры отделывал.
Мне всегда хочется сделать как-то так, чтобы красиво было, необычно. Рисовать я с детства люблю, и в работе нет-нет да и вверну какую-нибудь картинку. Иногда смотришь на пеноблок и уже видишь, что из него может получиться: может, торшер, а, может, часы настенные. Барельефы люблю делать, скульптуры разные – жаль, времени не хватает.

Да, времени на такие художества может и не хватить, не каждому заказчику понравятся фантазии отделочника, и не каждый готов за них заплатить. Вот и выплёскивает он свои фантазии в стихи и песни, которых скопилось уже на хороший сборник.

И со своей гитарой Эдуард не расстаётся никогда, он и в Москву на вахты её возил, в каждый перерыв сидел, струны перебирал и по вечерам после трудной смены мужики просили спеть чего-нибудь приятное на сон грядущий. Никогда не отказывался – только бы слушали. Только бы нравилось. И тем, кто слушает, очень нравится. Только маловато слушателей для такого таланта, хоть он и не признаётся в этом.
- Мне все говорят, что я талант в землю закапываю, – говорит Эдуард, – а почему закапываю? На работе все знают, ни одно мероприятие без меня не обходится. Сестра постоянно зовёт с собой на «Гармошкины посиделки», где она поёт. Я хоть гармошку настоящую и не освоил, зато на губной получается – хоть «Сормача» сыграю, хоть «Августина». Да только некогда мне по посиделкам бегать, баловством заниматься.

А вот зрители наверняка одобрили бы «баловство» Эдуарда Заплаткина, да и сам он по секрету, но признался, что мечтает хоть раз выступить на настоящей сцене. Он и в детстве мечтал, но научился скрывать свои мечты и таланты, никому не признаваться и не открываться – вдруг посмеются, не поймут?
Кажется, пришло время для того, чтобы избавиться от всех детских комплексов и попытаться реализовать все свои мечты. И пусть первая половина жизни прожита, но осталась вторая – лучшая.