27.10.2021 г.

История, о которой сейчас поведаю, произошла в брежневские времена. В одном сельском правлении трудились несколько мужиков. Борис Андреевич – заведующий свинофермой, с виду симпатии не вызывал.

Огромного роста, грузный, центнера полтора товарищ, имел одутловатое лицо с маленькими острыми глазками. Но и душой был наделён широченной, сердцем добрым и милосердным. Кто бы из сельчан к нему ни обратился, войдёт в положение и всегда делом поможет. За это его уважали, а промеж собой шутливо называли Завсвинья. Его свата, заведующего складами, народ прозвал Киселём. Кисель был человеком таким же здоровенным, хитрым, но до крайности скупым. У такого снега зимой не выпросишь.

При всей разности характеров сваты дружили между собой и частенько сидели за рюмочкой. А бывало так разгуляются, что пару дней из-за стола не выходят, пока ящик беленькой не уговорят. Однажды зимой собрались погреться, да у Киселя запасы иссякли, а может, и придержал по обыкновению. Пошли к Степанычу. Степаныч всю свою сознательную жизнь работая в колхозе – шоферил на «газоне». Физической силой не отличался, был худоват и лыс, как горшок. Умом, правда обижен не был, иногда мог и пошутить для пользы дела.
- Степаныч, выручай, дорогой! Нужно в город съездить кой-чего прикупить, – попросил его Борис Андреевич.
- Не повезу. В выходной путёвки никто не даст, – ответил Степаныч.
- Ну, будет тебе, Степаныч. Никак впервой катаешься? – впрягся Кисель.
- Не повезу, и точка! – отрезал Степаныч.
- Не упрямься, Ефим. Подмоги нам. А мы со сватом пошепчемся с председателем и по весне стравим тебе новую резину, – пообещал Борис Андреевич.
Степаныч задумался. Новая резина его железному другу была ох как нужна!
- По рукам – сказал он, протягивая свою худую ладонь просителям.

Погода портилась, когда старенький, шустрый грузовичок выехал из села. В тот год зима расщедрилась и снега насыпала вдоволь! Сугробов намела метровых, дорогу сковала льдом. Её, убогую, с неделю никто не расчищал. Легковой транспорт вообще встал, проехать можно было только на грузовике, да и то с немалыми рисками.
В кабине было невыносимо тесно. Двое сватов занимали почти всё её пространство, а Степаныча так придавили, что он, бедняга, вплотную прижимался к своей двери и боялся вывалиться. Как в таком положении он ещё умудрялся управлять машиной, одному Богу известно…
- На тринадцатом километре пост ГАИ, – известил своих пассажиров Степаныч. – Путёвки у меня нет, полями в такую страсть не обрулишь. Что делать будем? – продолжал он свой монолог.
Завсвинья предложил:
- Остановят – скажешь, главбух с ума спятил, в Ляхово везём... Как будем подъезжать, притормози.

Вскоре машина остановилась. Из неё вышел громадный Борис Андреевич, снял фуфайку и в одной майке и жиденьких брюках с трудом, кряхтя, залез в кузов.
У поста долговязый гаишник остановил машину.
- Ваши документы? – потребовал он от шофёра.
- А ваши? – невозмутимо, глядя на него, отозвался Степаныч.
Гаишник стал шарить по карманам, но к своему удивлению, удостоверения не нашёл:
- Ну, ты чё, не видишь, я – ГАИ…
- В таком случае я – Владимир Ильич Ленин, – сняв шапку и указывая на свою лысину, сказал с серьёзным видом Степаныч и тронулся вперёд.
- Тормози, Степаныч! Вон, глянь, опять жезлом машет, – сказал ему Кисель.
Степаныч остановился и вышел.
- Ну, чего ещё? – буркнул он подошедшему гаишнику.
- Куда держите путь? – поинтересовался тот.
- В Ляхово, – коротко ответил Степаныч.
- В смысле – в Ляхово? – продолжал гаишник.
- В том самом смысле. Главбух наш с ума сошёл, вот везём в психушку.
Гаишник глянул в кабину на угрюмого, серьёзного Киселя:
- Что-то не похож он на психбольного.
- Не этот психический, а другой. В кузове отдыхает. Ты подойди, начальник, глянь, какие дела у нас… – ответил ему Степаныч.
Тем временем в кузове Завсвинья продрог до мозга кости. Но роль свою осознавал чётко, и, когда подошёл гаишник, предстал перед его очами форменным психом. Стоя на коленях в грязной изодранной майке посреди кузова, обмотавши кисти своих рук бортовыми цепями и как бы провисая на них, весь запорошенный снегом, он был похож на старого побитого пса.
Увидев гаишника, оживился и что есть мочи стал лаять по-собачьи, рычать и срываться с цепей, кидаясь на него. Ошарашенный гаишник отшатнулся.
А псих вскочил на ноги и, припрыгивая ввысь, как гимнаст на арене цирка, заорал нараспев:
- Отцепи меня, хозяин, отцепи!..
- Отцепи меня, хороший, от цепи… – и дёрнувшись, одной рукой попытался ухватить гаишника.

Гаишник отбежал к уже сидевшему в кабине Степанычу и ещё несколько минут круглыми, страшными от испуга глазами смотрел на метавшегося в кузове лающего мужика.

- Вы бы его одели во что-нибудь… – с некоторой долей сочувствия в голосе проговорил приходивший в себя гаишник.
- А мы не одевали?! – сказал Степаныч – Только вот он всю одёжу повыкинул по дороге.
- И в кабину его нельзя! Кусается, зараза! – мельком показав локоть левой руки, поддержал разговор Кисель.
- Он там, поди, совсем околел, а вы нас задерживаете, – обеспокоился Степаныч.
- Ладно, давайте поезжайте скорее! И уж постарайтесь довести главбуха вашего целым, – пожелал им изумлённый гаишник. А потом ещё долго стоял, смотрел вслед машине и теребил свой жезл.

Что было дальше, история умалчивает. Но наверняка мужицкая смекалка ещё не единожды сослужила добрую службу нашим друзьям.
Алексей
ИЛЬИЧЁВ-МОРОЗОВ