Подготовила
Людмила КОРОЛЕВА
01.08.2013 г.

После выхода в свет статьи «Не нужны все блага мира, если сына нет в живых» («СВ» за 27 июля) в редакцию позвонила С. Г. Рудкова, правнучка Таисии Михайловны Корниловой, и, не скрывая возмущения, опровергла большинство опубликованных воспоминаний о матери поэта Бориса Корнилова:

Для нас Таисия Михайловна – близкий человек, и мы, родственники, не можем допустить, чтобы тысячи читателей «Семеновского вестника» составили о ней искаженное представление!

С 1967 по 1970 год я жила со своей семьей на улице Учительской, и прекрасно знаю, в каком состоянии была Таисия Михайловна, как выглядел ее дом. Не могла бабушка целыми днями, сидя в кресле, разговаривать с огромным портретом сына, как рассказывала женщина вашему корреспонденту – хотя бы потому, что никакого кресла в доме и в помине не было. Обстановка была крайне скромной: стол, шесть стульев вокруг него, диван и два небольших портрета на стене – Бориса и Петра Тарасовича. Большой же портрет стоял в коридоре, бабушка мечтала его передать в семеновский музей.

В 1970 году Таисия Михайловна была в здравом уме и трезвой памяти, уж никак не заговаривалась, и единственное, что она могла себе позволить – поздороваться с Борисом утром, обронив: «Доброе утро, сынок!» Называла она его ласково – Боренькой.

А что до роскошной жизни, которая якобы настала для бабушки после реабилитации Бориса, так это явное преувеличение! Какое гособеспечение? Какие деликатесы? Да у нее и холодильника-то не было, и масло сливочное не каждый день бывало на столе. Если моей маме или Александре Петровне удавалось в условиях дефицита достать что-нибудь повкуснее, то это и появлялось у бабушки на столе. А таблеток она, кстати, всю жизнь не признавала.

На «Волге» в сберкассу, может быть, ее и свозили несколько раз, – скорее всего, в канун 29 июля. А чаще бабушка добиралась пешком, с кем-нибудь под ручки. Персональная пенсия у нее, действительно, была неплохой, но большая часть денег уходила на почтовые расходы (постоянную переписку с уведомлением) и на поездки Виктора Ивановича Чижова, который старался хоть что-нибудь узнавать о судьбе Бориса.

А пионеры – да, приходили, но чаще их посещение выливалось в небольшую помощь по хозяйству или чтение стихов. Огород был засажен картошкой и овощами – с него и кормились. Беседки на ее участке не было – была у соседей, и в ней мы тоже иногда сидели, но о своей могли только мечтать, отдыхали в тени большого сиреневого куста.

Таисия Михайловна никогда не шиковала. Наоборот, всю свою жизнь перебивалась, и в 1970-е годы – хотя с момента реабилитации сына прошло уже много лет, но клеймо «врага народа» еще не до конца исчезло. Люди продолжали относиться к семье Бориса Корнилова настороженно, поэтому и Таисия Михайловна жила уединенно и, повторяю, очень скромно.