Печать
Категория: Публикации
Просмотров: 1550

08.09.2021 г.

Сегодня предлагаем нашим читателям очередной рассказ Владимира ПАШКОВА, рассказывающий о его дружбе с учёным, сделавшим впоследствии множество открытий мирового уровня, замечательным человеком Алексеем Веселовым.

Мой друг Лёша влюбился. Этого нельзя было не заметить: глаза светились, он часто смеялся, шутил, был очень добр. Он и в целом по своему характеру человек добрый, а тут доброта из него просто выплёскивалась. Не скрою, мне было приятно слышать его участливый голос: «Володя, а на жратву у тебя деньги есть?» После чего он начинал шариться по карманам.
Вообще-то вопрос его звучал вполне логично – он получал стипендию за 50 рублей в своём университете, а я в пединституте – всего 22 целковых. Иногда мы наши бюджеты объединяли и создавали один общий.
Я жил в общежитии на площади Лядова, его университетская общага была совсем рядом, что позволяло нам часто встречаться – то у него, то у меня, вместе сходить в столовую или посещать какие-то культурные мероприятия.

Мы оба были влюблены и с нетерпением всю неделю ждали субботу, чтобы уехать домой, в Семёнов, где (как мы считали) нас ждали наши девушки. После выходных в наших карманах практически ничего не звенело и уж тем более не шуршало. Начиналась борьба за выживание. Деньги мы старались не занимать, чтобы не создавать долговых ям, и поэтому вводили жёсткий режим питания: один раз в день серьёзно обедаем, в остальное время – килька со ржаным хлебом. В начале 60-х годов в студенческих столовых хлеб можно было набрать в карманы бесплатно (вспомнишь тут Н. С. Хрущёва с его идеями построения коммунизма!). Тем не менее жизнь была удивительно интересна и прекрасна. Особенно в эти студенческие времена. Так и хочется пропеть замечательные строчки из песни:

Как молоды мы были,
Как искренне любили,
Как верили в себя!..

Беда пришла, как и полагается, неожиданно. В те выходные мы с Лёшей, как обычно, уехали домой в Семёнов. Ни на танцах (тогда ещё не было слова «дискотека») в субботу, ни в воскресенье где-то ещё мы не встретились. Утром в понедельник я уехал в Горький, сходил на лекции в институт, потом пришёл в общежитие и лёг спать – ночь-то прогулял.
Ближе к вечеру в комнату приходит Лёша. Точнее сказать, это был не Лёша, которого я знал, а нечто напоминающее его – тень! Потухшие глаза, полное ко всему безразличие, нежелание говорить. Он молча достал из сумки бутылку кубинского рома, налил почти полный стакан и попросил:
- Выпей со мной!
Выпили, закусили традиционной килечкой. Он продолжил:
- Наташа (так звали его девушку – авт.) в эти выходные вышла замуж. За офицера. На днях уезжает.
Теперь дара речи лишился я. Я-то знал, как он к ней относился. Это было не просто мимолётное увлечение, он был по-настоящему влюблён.

Я понял, что наша безмятежная и относительно спокойная жизнь закончилась. Лёшу надо было спасать, возвращать к жизни. Первое, что я решил, – это по возможности быть рядом с ним. Ведь недаром на Руси говорят, что на миру и смерть красна. Второе – надо проводить «воспитательную работу».
Начал с того, что всю вторую половину человечества я обвинил в неверности, наивно думая, что это Алексея успокоит. Затем перешёл на конкретных литературных героев и исторических деятелей, по отношению к которым их невесты или жёны проявляли неверность. Под конец даже спел песню: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло…»
Лёша отрешённо сидел и молчал. Только рома в бутылке немного поубавилось. Я понял, что все мои усилия напрасны. Шутки плохи. В этот вечер мой друг в своё общежитие не пошёл. Лёг на свободную кровать, отвернулся к стене и продолжал молчать. Я так и не знаю, уснул он в эту ночь или нет. Утром он оделся и, сказав мне, что вечером придёт, отправился на лекции.
Меня охватили тревожные мысли: через несколько дней и у него, и у меня начинались сессии. В таком состоянии сдавать экзамены – сродни самоубийству! Существовало общее правило: если студент во время сессии не сдавал хотя бы один экзамен, он на весь следующий семестр лишался стипендии. Над нами нависла реальная угроза – не столько надо мной, сколько над Алексеем. Он так переживал, что ему было не до зачётов.

Проходит несколько дней, и Лёша заявляет, что один из экзаменов он завалил. Я не очень удивился, потому что психологически к этому был готов. Мои тревожные мысли подтвердились, а ещё – давно сделанный мною философский вывод, что человеческие мысли материальны, точнее сказать, при определённых условиях они материализуются. В нашем случае материализовались в длительное отсутствие денег.

Мы с Лёшей договорились, что наши родители ничего не должны знать, а то они будут из кожи вон вылезать, чтобы нам помочь. А помогать-то нечем, лишних денег не было.
Мои родители Лёшу очень уважали, для них он был непререкаемым авторитетом – и электропроводку в доме сделает, и радиоприёмник или телевизор починит. А поскольку он был на два года меня старше, то он и воспитает их чадо, приглядит за ним…
Со временем я вдруг начал замечать изменения в Лёшином поведении. В глазах его снова зарождалась жизнь, начинало мелькать любопытство; появились шутки, ирония, направленные, как водится, больше в мой адрес. Это был снова прежний Лёша Веселов, соответствующий своей фамилии! На мой вопрос, как мы будем жить на 22 рубля в месяц, он ответил бодрым голосом:
- Не дрейфь, старик! Безвыходных положений не бывает. Заработаем!
С тех пор эта фраза – «безвыходных положений не бывает» – стала лейтмотивом всей нашей жизни. Она всегда помогала в трудных ситуациях.

Первым нашим «трудовым подвигом» была разгрузка вагона с цементом на станции Семёнов. Цемент был даже не в мешках, а просто насыпанный в вагон. Нам дали тачки, в вагоне мы их нагружали и вывозили. Пыль стояла такая, что в двух метрах мы друг друга не видели.
Заплатили нам нормально. Только потом мы, наверное, с неделю ходили и плевались цементным раствором, помогая дорожникам ремонтировать семёновские улицы. Поняв, что эта работа не для нас – будущих великих учёных и знаменитых педагогов, – мы решили сменить род занятий на более интеллектуальный. Лёша устроился кочегаром на твёрдом топливе (угле) в одном из домов в городе Горьком на Краснофлотской улице (ныне Ильинская). Расчёт был такой, что, подменяя друг друга на время лекций, мы справимся с этой работой. И он был правильным. Жить стало легче, жить стало веселее! На первую зарплату наелись от пуза и даже позволили себе немного кубинского рома.

В котельной, где мы работали, было тепло, пол ровный, залит бетоном. Мы там собирались вместе и самозабвенно учились… танцевать чарльстон – очень модный в начале 60-х годов танец. У меня была тайная надежда, что Лёша где-нибудь на танцах встретит новую любовь, и эта рана, которую он получил, затянется. Как говорят у нас в народе, клин клином вышибают. Но ничего подобного не происходило.

Как-то сидим с ним в котельной, и я ему говорю:
- А ведь мы с тобой стали жертвами любви!
- Что ты болтаешь! – отвечает Алексей. – Ты-то тут при чём?
Объясняю ему:
- Ты жертва в моральном и физическом смысле, а я только в физическом.
- Что значит – в физическом смысле? – спрашивает он.
Я отвечаю:
- Это когда жрать хочется, а денег нет.
Он захохотал.

Новая настоящая любовь пришла к Алексею через много лет, когда ему было уже за тридцать. Со своей женой Энной они создали замечательную семью, родили двух прекрасных сыновей, которые сейчас идут по стопам своего отца, продолжают его дело.

Но свою первую любовь, жертвами которой мы стали во всех смыслах, Лёша помнил всю жизнь. Он знал, что Наташа живёт в Семёнове и поэтому, когда семейство Веселовых приезжало к нам в гости, он, отозвав меня в сторонку, обязательно спрашивал:
- Ты Наташу не встречал?
Я ему отвечал:
- Встречал. Она всё так же прекрасно выглядит. Годы бегут мимо её.
- Это хорошо, – задумчиво говорил он.


Система Orphus
Комментарии для сайта Cackle