31.03.2021 г.

Среди своих подруг, которые были молоды и росли рядом, недалеко от забора, она выделялась своим ростом, какой-то особой статью, симметричным расположением веток и обилием плодов. Они покрывали её всю: от самого низа до верхушки кроны.

Но на самой вершинке яблоки были чуть-чуть другими – более розоватыми, а значит, по моему разумению, более спелыми. Утренняя роса ещё не высохла, ею были покрыты как ветки, так и яблоки, и всё дерево переливалось и сверкало в лучах поднимавшегося солнца.
Я, девятилетний мальчишка, стоял разинув рот и созерцал эту красоту, забыв о том, что шёл на речку ловить раков. И потом вдруг поймал себя на «крамольной» мысли – мне очень захотелось попробовать яблочков, особенно тех розоватых, которые на вершинке. Отмахнувшись от этой мысли? как от наваждения, я схватил корзинку для раков и пошёл на речку. А когда ловил раков, мне всё время казалось, что я не по реке брожу, а яблоки рву.

В те далёкие послевоенные годы количество яблонь, да и других плодовых деревьев в огородах деревни Перелаз можно было пересчитать по пальцам на одной руке. Если появлялся свободный участок земли, он тут же засаживался вторым по значимости после хлеба продуктом – картофелем. Поэтому разжиться яблоком было очень трудно. Ну, а в зимнее время яблоко и во сне не могло присниться.

Отношение людей к яблоням и прочим фруктовым деревьям было бережным, их почитали, за ними ухаживали. Если жених свою невесту поздней осенью угощал яблоком, да ещё со своей яблони, это было пределом мечтаний девушки. Она за такой подарок готова была простить ему всё, даже если он ещё вчера из клуба провожал домой другую.
Знал бы дядя Емельян (дед Емеля), колхозный ветврач, хозяин дома и огорода, в котором росли яблони, какие мысли обуревали мою светлую голову, он явно был бы встревожен. А мыcли иногда имеют свойство перерастать в дела. Достаточно было сказать моему «адъютанту», миссию которого исполнял семилетний Петька, о моём намерении, как вся моя «огородная братва» была в курсе грядущего ночного ограбления.
Около одиннадцати часов вечера все шесть человек, которые должны участвовать в набеге, собрались около огорода. Я громким шёпотом провёл инструктаж: не разговаривать, не шуметь, не топтать грядки, слушать мои команды, не ломать ветки, стараться не оставлять следов. Эти правила, конечно, были постоянными, но напомнить о них лишний раз не мешало.
Затем я специальной «фомкой» оторвал доску забора и запустил банду в огород. Все бросились к красавице-яблоне, которую я днём приглядел, и снизу стали рвать яблоки. Но мне не давали покоя те розовые, которые росли на самой верхушке. Я стал подниматься по стволу дерева.  Забрался примерно до середины, нащупал ногой более или менее надёжную ветку и встал на неё. Левой рукой взялся за вершину, а правой стал собирать плоды и складывать их под рубашку, за пазуху. Кажется, всё хорошо: «банда» копошится снизу, я беру те яблоки, которые хотел.

От урожая под рубашкой я уже заметно пополнел. Пожалуй, пора и отбой давать. Увы, не успел – раздался треск, потом ещё – громче первого… Прихожу в себя – лежу на земле, накрытый сломанной вершиной, а кругом – розовые яблоки. Впрочем, мне так подумалось, что розовые – может, они вообще зелёными были, ведь кругом темно.
- Все – из огорода! – прошипел я собратьям, которые в то время усердно меня раскапывали из-под завала веток и кучи яблок. Мне было ясно: ветка под ногой треснула, я полетел вниз, руку, которой держался за вершину, не успел разжать, и рухнул вместе с роскошной кроной.

В расстроенных чувствах – из-за того, что я сломал, можно сказать, святое дерево – я пришёл домой и лёг спать, так и не попробовав розовых яблочек. Они почему-то были уже не так притягательны. Но самое страшное случилось на следующий день.
Утром, как обычно, приходит «адъютант» Петька с корзиной и предлагает пойти на реку налимов половить и раков. Обычно как мы ловим? Петька с корзинкой на берегу, а я с вилкой, насаженной на короткую палку, иду по реке. Всё, что поймаю, бросаю Петьке. Он собирает и складывает в корзину.
Но, прежде чем начать этот увлекательный и полезный процесс, нужно было дойти до речки. Дорога шла около огорода. Не знаю почему, но меня охватило неприятное предчувствие… Вдруг Петька дёргает меня за руку и показывает на забор. Я взглянул и замер. Эта немая сцена продолжалась несколько минут. На заборе был приколочен фанерный лист, а на нём аршинными красно-лиловыми буквами написано следующее: «Позор!!! Позор тому, кто ломает плодово-ягодные насаждения!».
Сказать, что мне было не по себе, значит ничего не сказать. А тут ещё Петька съехидничал: «Вов, а ведь это, наверное, про тебя?!». Получив подзатыльник, он замолчал.

В тот день раки в реке были очень быстрыми, как будто дополнительные скорости повключали, и успешно убегали от меня. Петька ныл, что я ему мало раков выбрасываю, и все без икры – лопать ему нечего. Даже налим, которого я вытащил из рачьей норы, отбросил дневную сонливость и выскользнул из моих рук. Рыбалка не удалась. А виной тому – яблоня. И зачем ей нужно было ломаться?

Возвращаясь с рыбалки, я внимательно всматривался в каждого встречного. Мне казалось, что все уже знают о моём ночном преступлении. Вот вытянут руку и, указывая на меня, скажут: «Вот он, губитель плодово-ягодных насаждений!». А если узнает отец?! Он хоть никогда и не бил меня, но в этом случае вряд ли дело ограничится только суровым взглядом единственного глаза из-под чёрной повязки. Второй глаз отец потерял под Москвой во время войны.
Дома всё было спокойно. Мать, как всегда, хлопотала по хозяйству, отец ещё был в кузнице. Может, всё и обойдётся, – подумал я.

С тех пор я больше никогда не лазил по чужим огородам. Как только появлялся маленький соблазн, сознание рисовало огромные красно-лиловые буквы, которые автоматически складывались в огромное слово с тремя восклицательными знаками: «Позор!!!». Всё это потом превратилось в общее понимание, что воровать, брать чужое нельзя.

А яблонька оправилась, появились новые побеги, но некоторое уродство всё же осталось. Она уже не была такой стройной, статной красавицей, как раньше. Она как человек, когда был здоров, имел лёгкую воздушную походку, а потом переболел и стал прихрамывать.
Иногда мне приходила мысль, что яблоня спасла меня. Приняв физическое уродство на себя, она спасла меня от уродства морального. Может быть, если б не она, был бы я каким-нибудь вором в законе или коррупционером.

Владимир ПАШКОВ.