Ирина КОЛОБОВА
01.07.2014 г.

Чужой боли не бывает – эта избитая фраза оказалась самой верной и подтвердила свое право на существование в ходе нашей встречи с Татьяной Ковановой.

16 июня эта молодая женщина со своей семьей приехала в наш город из Краматорска, но визит ее имеет отнюдь не гостевой характер. Татьяна, ее муж Андрей, девятилетний Влад и трехмесячный Никита – беженцы. Им очень не хочется примерять на себя это унизительное определение, тем не менее...

Знакомство с Татьяной, ее правдивый рассказ поможет вам, дорогие читатели, расставить все точки в двусмысленной истории о правде и неправде украинской трагедии. По крайней мере, всем станет ясно, что это действительно трагедия.

Две семьи беженцев (девять человек) сейчас живут в центре нашего города, в деревянном доме напротив фонтана. Татьяна встретила нас с крохотным Никиткой на руках, провела в комнату и поведала жуткую историю своего бегства.

- Мы приехали в Семенов из Краматорска – нашего родного и любимого города, – начала свой тяжелый рассказ Татьяна. – Мне даже в страшном сне не могло присниться, что я приеду сюда, на родину моих родителей, – в качестве беженца. То, что творится сейчас в нашем городе и соседнем Славянске, описать просто невозможно, а вам поверить в это еще сложнее. Сразу же заявляю с полной ответственностью: все, что говорят и показывают в новостях по российскому телевидению, – чистая правда, но не полная. Я это поняла, когда включила здесь телевизор, дома-то мы про него давным-давно забыли. Все показать нельзя.

Мы долго терпели. В апреле в Славянске я родила Никитку, и мы едва-едва, под расписку успели выбраться из этого ада. Нам там сразу же заявили, чтобы на детское пособие не рассчитывали. Пенсию родителям перестали платить, муж лишился работы, поскольку машиностроительный завод, где он трудился, стал главной мишенью для обстрела. Школа закрылась, а старший сын каждое утро спрашивал: «Мам, я сегодня пойду в школу, или опять война?»

Но и это все это ерунда по сравнению с постоянной стрельбой и страхом. У нас из окна гора Карачун видна, оттуда постоянно стрельба идет, и световые ракеты взлетают. По огородам разъезжают БТРы. Нас, жителей юго-востока Украины, вполне можно называть детьми подземелья, потому что вся наша тамошняя жизнь проходила в подполье и погребах. На каждом доме висят записки: «Мы дома – в подполе» – это на случай каких-либо известий, телефоны-то там тоже не работают. В другие города мы позвонить еще можем, но между собой никакой связи. Короче говоря, терпение мое кончилось. Муж, конечно, немного облагородил наш подвал, но после двух ночей, проведенных там всей семьей, я не выдержала и начала собирать вещи. Мама была на моей стороне, брат мужа со своей семьей тоже стали собираться, а вот папа не поехал – сказал, что дома и сады будет охранять до последнего. А напоследок еще поддержал нас, чтобы сильно не плакали. Пообещал консервы на зиму закатать, потому что уверен, что к осени мы обязательно вернемся.

Разговор наш ненадолго прервался. У Татьяны потекли слезы, да и у меня комок в горле застрял. Но она быстро справилась с собой, сказала, что раскисать нельзя, нужно привыкать к новой жизни.

- У нас в Семенове родственники живут, – продолжила Татьяна, – мы с ними по телефону договорились, и они нашли нам вот этот дом. Все самое необходимое, вроде бы, есть, огромное спасибо вашим людям. И в больнице на учет нас уже поставили, и даже материальную помощь собрали. Из церкви огромную сумку с продуктами привезли – потихоньку обживаемся. Вот только забыть тот ужас не получается. Не смотреть бы телевизор, но сердце не выдерживает. Каждый раз включаю и боюсь, вдруг наш дом разрушенный покажут….

Татьяна рассказала, как они добирались на машинах до России.

- Очень страшно было. Российские военные спокойно себя ведут, успокаивают, а украинцы постоянно провоцируют на скандал. Мой муж и его брат в самом подходящем для войны возрасте – им 25 и 35 лет, и каждая вынужденная остановка по требованию военных вызывала у меня дикий ужас. Я уже не думала в те моменты, что грудного Никитку нужно охранять как зеницу ока – выставляла его вперед, как щит. И вы знаете, срабатывало, – видно, еще осталось в них что-то человеческое. Российские полицейские меня тоже очень удивили, когда спросили, правда ли у нас там такой ужас творится. Так и хотелось сказать, что это мы шутим так – с грудными детьми с насиженных мест едем неизвестно куда. Все – правда, не врет российское телевидение.

Мне было очень интересно узнать из первых уст, кто же все-таки там у них воюет и за что. Татьяна сказала, что в политике она не разбирается, а как очевидец... тоже ничего не понимает.

- Я как-то пошла в магазин за продуктами, – рассказывает она, – и в это время солдаты на БТРах подъехали. Жара стояла ужасная, градусов сорок, а они в этих машинах, как в аду. Я обратила внимание на их глаза – они у них какие-то мертвые. Мы стали их расспрашивать, зачем они сюда явились. «Мы – украинская армия и воюем с бандитами, сепаратистами», – гордо заявили они. Так вот, говорю, смотрите на нас, мы и есть бандиты. Тогда у них в глазах как будто что-то просветлело. А голодные они были – ужас! Тут и мы, и продавцы начали их откармливать. Молоденькие ведь они совсем, но какие-то ненормальные – то ли больные, то ли обкуренные. Очень страшно было видеть оружие в их руках – чего угодно можно от них ждать. Так, кстати, там у нас и происходит – стреляют по любым мишеням: живым, неживым... А потом за городом в яму трупы закапывают. Бойцы доблестной украинской армии в одной «братской» могиле с ополченцами лежат. Ужас! Не знаем, что будет дальше, у наших ДНРовцев (Донецкая народная республика) оружие-то совсем плохое: у кого двустволка охотничья скотчем перемотанная, у кого чуть получше. Как держатся – непонятно. Отец звонил – сказал, что по утрам следы танков в городе видны. Боюсь, что вряд ли мы к осени вернемся домой, не придется нам, наверное, нынче его консервы есть. Документы наши пока действительны до сентября. Если честно, мне не хочется менять украинский паспорт – мы все-таки надеемся вернуться домой, а как это будет возможно с российским гражданством, не знаем. Здесь, конечно, не пропадем, все-таки и родственники есть, и муж с братом уже на работу устроились. Я тоже долго сидеть не собираюсь – на любую работу пойду. Но домой очень хочется. У нас там в это время (когда войны не было) – красота! Владик очень по друзьям скучает, хотя в Краматорске их почти не осталось, вымер город.

Девятилетний Владик во время разговора крепко спал, наверное, еще никак от тревожных краматорских ночей отойти не может. А грудной Никитка весело болтал ножками на руках у мамы. Ему хорошо – мама рядом, значит, все в порядке.

Напоследок мы пожелали проснувшемуся Владику и всей семье благополучного и скорейшего возвращения на родину, а если их визит в Семенов затянется, то пусть он будет не вынужденным, а именно гостевым и приятным. Семеновцы умеют чувствовать чужую боль и всегда готовы прийти на помощь. Для этого, кстати, существует наш газетный сайт semvestnik.ru, куда в любое время можно зайти, поделиться своими историями и узнать что-то новенькое.

Кстати. В Семеновский округ приехали еще несколько семей беженцев, о которых мы расскажем в ближайших номерах «СВ».

Фото Александра ЮРЬЕВА